Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг.

Означенные молодые люди, лучшие воспитанники института, не приносили никакой пользы для работ; полагаю, что и они во время этой командировки мало приобрели практических сведений. Вырвавшись на свободу из закрытого заведения, понятно, что они ею пользовались и час то до излишества. Между ними были: Шуберский{526}, сын начальника IV (Московского) округа путей сообщения, который проводил почти все время в Москве, и Заика{527}, сын директора канцелярии главноуправляющего путями сообщения. Последний заболел тифозной горячкой; я его взял к себе на дачу для лечения; вслед за ним заболел тою же болезнью другой из присланных на практику воспитанников, которого я взял также к себе на дачу. От них заразился воспитывавшийся в то время у нас князь Владимир [Владимирович] Оболенский, {о котором я уже упоминал выше}. Таким образом, наша дача превратилась в лазарет; положение всех трех больных, и в особенности Заики, было отчаянное. Я об этом писал к его отцу, и вскоре приехала мать Заики [Екатерина Николаевна] со своим зятем Потресовым^н (впоследствии действительный статский советник и делопроизводитель в Департаменте шоссейных и водяных сообщений). Они также остановились у нас на даче, которая была переполнена {живущими}; хорошее лечение, уход за больными, а в особенности их молодые годы были причиной того, что они все выздоровели.

Фасад и разрез паровых котлов в южном отделении алексеевского водоподъемного здания

Из фондов Музея воды, АО «Мосводоканал»

Сечение в вертикальной плоскости и окончательный вид 48-сильной (паровой) машины (англ.)

Из фондов Музея воды, АО «Мосводоканал»

На одном дворе с нами жил Валерий Валерьевич Скрипицын{528}, известный деятель по присоединению униатов к православию, с женою своей француженкой^н. Он много занимал меня своими рассказами о {означенном} присоединении и об интригах наших прибалтийцев против православного архиерея в Риге, которого поручено было Скрипицыну вывезти из этого города. В свободное от занятий время я посещал Английский клуб, Закревского в его с. Ивановском, Шуберского и других знакомых, которые нас также посещали довольно часто.

Клейнмихель в 1854 г., в бытность в Москве, осматривал производившиеся в ней водопроводные работы, {но} в этот приезд {ничего достойного быть упомянутым не случилось, кроме того, что} он по моему ходатайству не согласился на продажу на слом Красных ворот, чего сильно добивался Закревский, так как они требовали постоянных расходов на ремонт. Красные ворота, кажется, были построены для триумфального шествия Императрицы Елизаветы Петровны{529}. После увольнения Клейнмихеля от должности главноуправляющего путями сообщения, эти ворота были проданы на слом. Купивший их, однако же, не сломал, но в последнее время вовсе не ремонтировал, так что езда под воротами делалась опасна и была запрещена. Не знаю, как они поступили снова в городское ведомство, но в настоящем (1873) году Московская городская дума снова ассигновала на их ремонт, кажется, до семи тысяч рублей.

В сентябре мы переехали в нашу городскую квартиру; вскоре приехала из деревни и сестра моя А. И. Викулина с дочерьми, для которой я нанял дом напротив нами занимаемого, так что мы могли видеться ежедневно. С самого приезда моего в Москву, в июле 1852 г., я замечал, что вода в моем доме не так вкусна, как в других домах, получавших ее из фонтанов Мытищинского водопровода. Эта разница в воде сделалась еще заметнее с того времени, как сестра поселилась с нами в одной улице; у нас был один водовоз; посуда, в которой сохранялась у нас вода, была совершенно чиста, и я долго не знал, чему приписать худое качество воды в нашем доме. Наконец, открылось, что наш буфетчик пропускает воду через, так называемую, водоочистительную машину, привезенную из Петербурга, где она, действительно, была необходима. Я приказал не пропускать воды через машинку, и с этого времени вода у нас была столь же хороша, как и в других домах.