Мой воздушный шар

– А вот, слушай. Подходит наша очередь, и объявляют: «Всё, кончились, приходите через неделю». Народ давай галдеть: «Да как же так!», и тут раз – новое объявление: «Ещё один есть, кто следующий?». Отец-то как ломанулся вперёд: «Я!». И выкатывают – вы представляете? – «Москвич» «двадцать один сорок – эс-эл»! Знаете такой? Люкс! – с увеличенным клиренсом, в бежевом салоне, с новой приборкой. Красивый, просто обалдеть! Батя как вцепился в него: «Моё! Моё!». И вы представляете – почти двадцать лет на нём отъездили, я сам на нём по молодости ездил, и он сейчас всё ещё в гараже стоит на ходу. Вот, такие машины делали. А сейчас до миллиона не дохаживают.

– А у нас машин не было. И дорог не было, все на лошадях, – вспомнил детство Тагир.

– А ты откуда? – спросил у Тагира дембель.

– Я калмык, но родители из Узбекистана, я даже по-узбекски немного понимаю. «Салом, сиз мехмонлар биз».

– Это что?

– «Здравствуйте, мы к вам в гости». Ты бы знал, как узбеки любят ходить в гости! Ой-ой-ой! У нас там осталось много знакомых.

– А ещё что-нибудь скажи.

– Что ещё?.. «Коп билган оз созлар».

– А это что значит?

В купе постучали. Тагир приоткрыл дверь.

– Мужчины! – заглянула проводница из вагона-ресторана. – Берём свежую выпечку, пиво, семечки!

– Будем пиво? – предложил Иван своим попутчикам.

– Я пока нет, – отказался Тагир.

– Я бы сначала поел, – устало потянулся дембель. – А что есть в ресторане?

– Всё есть, – ответила проводница. – Супчик, второе, салаты, выпечка.

– Тогда я приду.

– Приходите. А то могу принести.

– Придём, придём, спасибо.

Проводница ушла. Тагир закрыл дверь.

– А как у тебя родители в Узбекистане оказались, если ты калмык? – продолжил Игорь.

– Так в войну всех калмыков выселяли, не слышали об этом?

По вагону прошла мелкая дрожь, и состав стал сбавлять скорость. Радио, которое чуть слышно играло в купе, замолчало.

– Что там? Поди, опять остановка? – удивился дальнобойщик.

– Вроде нет, – ответил Тагир, – долго ещё не должно быть остановок.

– А радио чего выключили?

Посмотрели в окно. Лес.

– А что значит – выселяли? Я, правда, не слышал. У меня и калмыка ни одного знакомого нет.

– Это было во время Второй мировой. Всех калмыков записали во врагов и семьями грузили на эшелоны, как скот, понимаешь – и в путь. Кого на Урал, кого в Сибирь, а кто-то в Ташкент попал, как мои родители. И это считалось хорошо, потому что до Сибири не все доехали.

– Я не знал.

– Вот так и было. Представь, прожил ты всю жизнь в степи – и тут раз, тебя грузят в вагон и везут на Ямал. Двужильный – сломается. Потом уже, значит, все стали возвращаться в Калмыкию, а мои родители только вот, в восьмидесятые уехали, когда Союз разваливаться стал.

– Там сейчас, в тех местах, я как знаю, к русским такое отношение – не очень стало, как мне рассказывали, – осторожно заметил дембель.

– А в России к узбекам какое-то другое что ли? – возразил Тагир. – Или к таджикам? А теперь мы ещё с украинцами перессорились. В конце концов, останется только друг друга перерезать. Если даже калмык из Калмыкии куда-то уезжает, и то на него косо поглядывают, с подозрением – что за нерусский? Хотя мы граждане России, на секундочку – куда дальше? Значит, пока ты сам не начнёшь уважать других – кто будет уважать тебя? С себя и надо начать. А то вот, заладили, кругом какие-то враги, ну так а сами тем временем – очень что ли хороши?

Иван с Игорем помолчали. Ссориться и спорить не хотелось.

– Вот мой отец рассказывал про своё детство в Ташкенте, – не замечая этого, продолжал калмык. – Всё детство, говорит, ходили стенка на стенку, улица на улицу. И вот живут на одной улице – узбеки, русские, калмыки, киргизы, татары, кабардинцы, да мало ли кто. И никому не приходило в голову делиться по национальностям – не было такого. Ты с моей улицы, значит – друг. Не с моей – тоже друг, но мы будем биться, а потом в гости друг к другу пойдём. А когда Союза не стало – вот тогда и пошло…

– Сейчас говорят, что русские были вроде как оккупанты, – не удержался Иван, – а на самом-то деле именно русские объединяли, скрепляли страну, на них всё держалось. А хватка ослабла, русских погнали – и, знаешь, не стало Союза. Какую страну развалили!

– Отчасти да, – пожал плечами Тагир, – а отчасти и нет. Кто страну развалил – это ещё вопрос. Одно дело объединять, а другое дело – считать себя каким-то особенным, понимаешь? Сейчас там, на юге китайцы хозяйничают. И скрепляют они, Ваня, не тем, что людей в эшелоны грузят, а тем, что торгуют и цену хорошую дают. Значит, есть чему поучиться. Или вы, русские, опять считаете, что китайцы – это какие-то неполноценные и учиться у них нечему?

– Нет, я так не считаю. Если я тебя чем-то обидел – извини. Но за русских мне тоже обидно.

Состав совсем остановился, но никакой платформы видно не было.

– Тагир, взгляни с той стороны, чего там?

– Наверное, пропускаем кого-нибудь, – калмык открыл дверь купе, но и с другой стороны за окном был только лес.

– Ага, или машинист пропускает стаканчик чего-нибудь, – рассердился дальнобойщик.