Мой XX век: счастье быть самим собой

После нашего разговора я решил дополнить мою статью конкретными возражениями. Их могло быть больше, но понимаю, что журнал не резиновый.

Надеюсь, ваши сотрудники дадут мне гранки, верстку, в которые я могу вносить возможные улучшения текста статьи, как и полагается это по законам журналистики.

Виктор Петелин. 4 ноября 1983 года».

Главному редактору «Вопросов литературы» т. Козьмину М.Б.

«Уважаемый Мстислав Борисович!

Как Вы мне сказали, публикация письма откладывается-переносится во второй номер. Ну что ж... Я тоже в свою очередь хочу доработать письмо, сделать его более соответствующим моим сегодняшним настроениям и суждениям.

В связи с этим прошу вернуть мне письмо на доработку, боюсь, в верстке не удастся сделать того, что мне сейчас хочется сделать.

В.В. Петелин. 3 декабря 1983 г.».

Еще через несколько дней, дополнив и кое-что уточнив, я вернул «Письмо в редакцию» в журнал «Вопросы литературы».

И сколько бы я потом ни обращался к главному редактору, он ловко уходил от решения вопроса о публикации «Письма в редакцию». А все «инстанции» помалкивали. Такая у нас была в то время демократия.

Естественно, издательство «Художественная литература» в связи с этим шумом забеспокоилось: уж не ошиблись ли с публикацией «Судьбы художника». Мне пришлось и издательству написать письмо:

В редакцию критики и литературоведения издательства «Художественная литература».

«Уважаемые товарищи!

В девятых номерах «Нашего современника» и «Вопросов литературы» за 1983 год появились рецензии на «Судьбу художника», вышедшую в издательстве в 1982 году. Рецензия в «Нашем современнике» – отнюдь не комплиментарная, как сейчас принято говорить, – объективно оценивает вышедшую в вашем издательстве книгу. Речь пойдет о другой рецензии, опубликованной в «Вопросах литературы».

Ничего более предвзятого, тенденциозного в худшем смысле этого слова, необъективного, пронизанного какой-то необъяснимой для меня озлобленностью, не приходилось мне читать за свою двадцатипятилетнюю литературную деятельность.

Эта публикация наносит ущерб моему имени. И я послал письмо в редакцию журнала с просьбой его опубликовать. Одновременно с этим я направил ксерокопии «Письма» и этих «заметок» Т. Толстой в секретариаты СП СССР, МПО, в отдел культуры МГК и ЦК КПСС, в которых выразил решительный протест против подобных «методов» полемики, против подобных «методов» сведения литературных счетов.

Посылаю вам ксерокопию моего письма в редакцию журнала и «заметок» Т. Толстой, опубликованных в журнале.

Еще раз искренне благодарю за помощь в издании книги «Судьба художника», и прежде всего В.В. Зуева, высказавшего немало тонких замечаний, предложений по улучшению качества книги. Но автор имеет право отвечать за свое сочинение. И все «огрехи», если таковые есть, автор берет на себя.

С уважением

24 октября 1983 г. Виктор Петелин».

Приближались новые выборы в партком. Если раньше иной раз поговаривали обо мне как будущем секретаре парткома (Виктор Кочетков категорически отказался баллотироваться во второй раз, и его понять было можно: ему отказали в квартире после персонального «дела» Семанова), то сейчас даже и не вспоминали о прежних разговорах, да и о рядовом членстве в парткоме.

И однажды все мне стало ясно. В ЦДЛ случайно столкнулся я со своим давним приятелем, еще со студенческих лет... Александр Байгушев, автор острых статей о конвергенции как опасности, идущей с Запада, прежде всего из США, сам заговорил со мной о сложившейся ситуации:

– Витя! Они увидели, что ты – реальный кандидат на секретаря парткома, ты хорошо зарекомендовал себя как заместитель... Ну, можешь ли ты себе представить, что они забыли твои статьи, твое пребывание в «Молодой гвардии», в «Советском писателе» и пр. и пр. Вся эта вакханалия в печати – это ловкий ход в литературной борьбе, это заговор не против тебя, а против всех нас, русских патриотов, и под меня копают, методично избивают русских, тех, кто не сломился, кто за могучую державу, кто за стойкую государственность. В 1972 году, когда «Литературная газета» опубликовала статью А. Яковлева «Против антиисторизма», не удалось нас уничтожить, хотя по «Молодой гвардии» был нанесен вроде сокрушительный удар. Анатолия Никонова сняли и перевели на журнал «Вокруг света», а тебя вообще вышвырнули на так называемые вольные хлеба. Тогда не удалось, вступился Шолохов, Яковлева убрали, но идея-то заговора осталась, значит, в то время они чуточку отступили и затаились, а сейчас снова почувствовали свою силу, снова начались атаки. Могут ли они допустить, чтобы ты стал секретарем парткома? Да никогда!

Умница Александр Иннокентьевич все разъяснил мне. А тут уж косяком пошли хулиганские упоминания о моей работе в литературе.

Все это можно было бы вытерпеть, но эта разнузданность в печати по моему адресу отражалась на издательских планах.