Моя Богиня. Несентиментальный роман. Часть вторая (СИ)

  И тогда Кремнёв с Воеводиным договорились встретиться сразу же по приезду в Москву; условились, что Славка придёт к Максиму в комнату после занятий, и Максим продиктует ему балладу Кочеткова, не торопясь, а Славка её запишет...

  11

  В 10-х числах октября Воеводин, как и обещал, пришёл в 13-й блок Кремнёва. Максим его встретил, как дорогого гостя, усадил за стол, а сам полез в портфель - искать тетрадь со стихами. Но почему-то сразу их не нашёл второпях, а лазить по полкам с книгами и по шкафам не захотел - неудобно было заставлять ждать гостя.

  - Ладно, Слав, Бог с ней, с тетрадкой, - растерянно сказал он сидевшему за столом Воеводину. - Я эту балладу и так знаю: зачем мне тетрадь. Давай, садись поудобнее: буду тебе по памяти диктовать, а ты сиди и записывай.

  И как только сам он подсел к столу с намерением начать работу, - в этот-то как раз момент в комнату ввалился Меркуленко, вернувшийся с занятий. Он поздоровался со Славкой довольно холодно, и после этого стал переодеваться у шкафа - менять парадные джинсы и куртку на старое спортивное трико, в котором ходил по общаге. Он стоял и переодевался в углу, обернувшись спиной к парням, а Максим принялся диктовать гостю обещанное стихотворение, не обращая внимания на соседа по комнате.

  - Начинается баллада так, давай записывай, Слав:

  " - Как больно, милая, как странно,

  Сроднясь в земле, сплетясь ветвями, -

  Как больно, милая, как странно

  Раздваиваться под пилой.

  Не зарастёт на сердце камень,

  Прольётся чистыми слезами,

  Не зарастёт на сердце камень -

  Прольётся пламенной смолой...."

  И как только он произнёс последние слова, в разговор немедленно вмешался Меркуленко, вдруг ощетинившийся отчего-то и весь обратившийся в слух.

  - Ты чего плетёшь-то, знаток поэзии?! - ядовито выпалил он, оборачиваясь к столу и презрительно глядя на Максима. - Какой "камень", окстись?! Разве ж могут зарастать камни?! И где?! - на сердце! Ха-ха!!! Зарастают раны, запомни, перед тем как кому-то и что-то там диктовать. Поэтому и звучит строфа так: "Не зарастёт на сердце рана, / Прольётся чистыми слезами, / Не зарастёт на сердце рана - / Прольётся пламенной смолой..."

  Максим понял, к стыду своему, что и впрямь ошибся: у Кочеткова в стихотворении было сказано "рана" - не "камень". Он перепутал, да, нужное слово забыл, заменив его другим по ошибке, схожим по значению. Но его сильно расстроила, поразила даже не эта его забывчивость - скорее техническая, чем смысловая. Смысла-то мысли автора он по сути не исказил, ибо на сердце не может быть ни раны, ни камня. Оба эти слова - чистой воды метафора, или фигура речи, использующиеся для придания тексту красочности и остроты! Его тогда поразило другое; а именно: с какой злобой и ядом, и самомнением жутким Колька его одёрнул, как первоклашку унизил фактически. Да в присутствии гостя ещё!

  Это было и больно, и очень обидно - до слёз! Хотя бы потому уже, что Максим непогрешимым гением-небожителем себя не считал и никогда не боялся и не стыдился критики, если она конструктивная и доброжелательная была, сказанная от души честным, грамотным, знающим человеком, желающим тебе добра и пользы... А тут-то критикой и добром и не пахло! Наоборот, пахло откровенным унижением оппонента, мешанием его с грязью, с дерьмом; да ещё и показухой дешёвой, возвеличиванием собственного "Я"! Вот, мол, какой я начитанный и всезнающий, прямо-таки дока в литературных делах! Не то что некоторые крикуны, которые, мол, только делают вид, что они что-то могут и знают! А в действительности они - пустозвоны, обыкновенная шантрапа!!!

  И от кого подобная мерзость шла, самое-то главное и обидное?! От друга, или от товарища давнего, соседа по комнате и по койке! - откровенного неуча и дебила по факту! Самого пустого и ничтожного студента на факультете, который в плане учёбы, в плане знаний еле-еле концы с концами сводил. На брюхе перед отличниками вечно ползал, гад, как проститутка кланялся!... А тут вдруг этот двоечник вечный, этот тоскливый дятел и наркоман взял - и рот свой поганый разинул так не вовремя и некстати, сознательно позоря этим Максима, прилюдно опуская его! ...

  - Да, правильно, я ошибся, - поморщившись от досады и переведя дух, сухо ответил Кремнёв на словестный выпад Меркуленко, испытывая чувство неловкости и вины перед Воеводиным. - У Кочеткова - "рана", не "камень". Согласен... Однако, тут вполне мог бы подойти и "камень". Получилось бы погрубее, да, согласен, пожёстче, может быть, - но смысла бы это не исказило ни сколько.

  - Да чего ты плетёшь-то, Максим, студент-выпускник МГУ и без пяти минут профессиональный историк?! - взорвался гневом Меркуленко, совсем уж теряя приличие и контроль над собой. - "Смысла бы не исказило" - во-о-о! дал! Именно исказило бы, именно! Как может быть камень на сердце?! - подумай хорошенько, напряги мозги! Это же лажа настоящая, бред чистой воды, пошлятина несусветная!!!