Моя Богиня. Несентиментальный роман. Часть вторая (СИ)

  Про Зимина Кремнёв слышал краем уха от товарищей по кафедре на переменах, что есть-де в столице такой крамольный историк, доктор исторических наук и выпускник истфака МГУ, а ныне - сотрудник Института Российской истории АН СССР. Пишет товарищ книги диковинные, которые не издают по какой-то причине власти, и самого его категорически не упоминают на лекциях и семинарах преподаватели факультета. Ни разу Кремнёв про него ничего не слышал за 5-ть студенческих лет ни от доцентов, ни от профессоров, ни разу!!!. Зимин, таким образом, был персоной non grata в научном мiре, неугодным и нерукопожатным человеком. А почему? - Бог весть. Максим этим делом особо не заморачивался и не интересовался, в детали не входил. На младших курсах не у кого было всё разузнать и до истины докопаться, да Кремнёв тогда ещё и фамилии-то такой не знал. А на старших курсах, когда, наконец, услышал про бунтаря-одиночку, у него уже другим голова была занята - поиском собственного в жизни пути, не связанного с Историей.

  Вот Ботвич от нечего делать и просветил его опальным историком Зиминым под самый конец учёбы. И Кремнёв на всю жизнь запомнил тот задушевный вечерний рассказ, за который он был другу-Диме крайне и искренне благодарен...

  Из рассказа Ботвича Кремнёв узнал, что изначально Зимин тихо и мiрно занимался эпохой правления царя Ивана IV (Грозного) (1531-1584). Однако же внутренняя логика его исследований поневоле заставила учёного углубиться в прошлое и обратиться к предшествующему XV веку, которому и были отданы им лучшие годы жизни. Свои изыскания и прозрения по истории России того периода Зимин обобщил в книге "Витязь на распутье: феодальная война в России в ХV веке" (вышла в Москве в изд-ве Мысль лишь в 1991 году - через 11 лет после смерти автора). По твёрдому убеждению историка, именно в середине XV века, во времена правления Великого князя Василия Тёмного, и определись основные направления будущего развития Московии сначала, а потом и самой России, воссозданной Романовыми в качестве сырьевого придатка Запада.

  ---------------------------------------------------------

  (*) Историческая справка. "В своей книге Зимин подробно описывает борьбу за Великокняжеский престол, которая шла между старшим внуком Дмитрия Донского (1350-1389) Василием Васильевичем (Василием Тёмным) (1415-1462) и вторым сыном князя Дмитрия Юрием Дмитриевичем (1374-1434) и его детьми Василием Косым (1403-1448) и Дмитрием Шемякой (ум. 1453). Главной опорой Юрия Дмитриевича было Заволжье, где находилась его столица город Галич.

  Эта борьба закончилась победой Василия Тёмного. В январе 1450 года его войска взяли Галич. Дмитрию Шемяке удалось спастись, но возможностей продолжать борьбу больше не было. Вскоре Шемяка был отравлен.

  Великий князь Василий Васильевич был достаточно бесцветной личностью. А его противники Юрий Дмитриевич и Дмитрий Шемяка - яркими и талантливыми людьми. Тем не менее, Василий Васильевич и его окружение сумели создать военный и административный аппарат, а галицкие князья управляли "в ручном режиме". У Дмитрия Шемяки не было ни одного талантливого сподвижника, у Василия Васильевича они были. Фактическим правителем Великого княжества Московского был талантливый военачальник и администратор Фёдор Васильевич Басенок (ум. 1480)..." /Сергей Багоцкий/.

  ----------------------------------------------------------

  8

  То была прелюдия, или завязка рассказа, которая не шла ни в какой сравнение с тем, что услышал Кремнёв про Зимина далее. Так, он узнал, к примеру, что отличительной чертой, или особенностью всех исторических работ Александра Александровича было тщательное изучение и проработка огромного числа первоисточников, - и, одновременно, критический анализ их. Он не был долдоном и роботом, компилятором чужих трудов и идей, - но и шарлатаном не был! Его выводы опирались на достоверный фактический материал, - но и на собственный опыт и научную интуицию тоже. Этот удивительный, самодостаточный и глубоко-прозорливый человек за историческими деревьями видел лес в полном его объёме, умел анализировать и сопоставлять, делать самостоятельные и парадоксальные выводы из прочитанного и познанного - и никогда не был конъюнктурщиком и лакировщиком прошлого в угоду сиюминутной выгоде, никогда! Он не следовал, как другие историки, за чьим-либо авторитетным мнением, не следил за научной модой, не подстраивался под сильных мiра сего в поисках славы и привилегий. Наоборот, он резал правду-матку в глаза с различных кафедр и трибун как-то по-детски дерзко, безоглядно и прямолинейно, отчаянно даже; зачастую - в ущерб себе и своей научной карьере...