Моя бывшая будущая невеста

Едва я выпаливаю, как босс хитро улыбаясь, снова берет розетку с медом и…льет его прямо мне между ног!

Вздрагиваю всем телом, когда контрастно холодное лакомство касается разгоряченной кожи, и дрожу, ожидая горячего продолжения.

Не отпуская моего взгляда, Давид склоняет голову и мучительно медленно проводит языком по моим складкам, слизывая мед. С моих губ срывается длинный стон, и, мне кажется, еще одно движение горячего языка Давида, еще один порочный взгляд темных глаз, и я рассыплюсь на миллионы искр.

— Давиииид! — я все же запрокидываю голову, откидываясь на локти и еще шире разводя ноги. Стыд и смущение испаряются, и в голове остается только острое желание ласк этого мужчины.

— Вот так, моя Богиня. Кричи громче. Я хочу слышать, как тебе со мной хорошо.

Запускаю пальцы в волосы Хакимова, притягивая его к себе еще ближе, и Давид ласкает меня с удвоенной силой, слизывая мед, задевая при этом клитор, всасывая его и слегка прикусывая. Он запускает два пальца и сразу берет сумасшедший темп, откровенно трахая меня ими, насаживая на них.

Я выгибаюсь навстречу умелому языку и губам, как в бреду зову Хакимова. Не могу долго выдержать этой сладостной и изощренной пытки, и разлетаюсь фейерверком на миллиарды мелких частиц, протяжно выстанывая имя Давида.

Он не дает мне опомниться, стаскивает и поворачивает к себе спиной, заставляя лечь грудью на столешницу.

— Извини, девочка, нежности кончились. Но обещаю, будет быстро, — и Давид одним резким толчком врывается в меня на всю длину. Немного больно, но все равно приятно ощущать его твердый член внутри.

Босс сразу берет быстрый темп, вбиваясь резко и жестко, насаживая меня на себя. Хакимов стонет, не сдерживаясь, и его эмоции возбуждают не меньше, чем нежные поглаживания клитора, что вновь подталкивают меня ко второму быстрому оргазму.

Давид обнимает меня под грудью, заставляя приподняться, вбивается на запредельной скорости, не переставая поглаживать чувствительный бугорок. С силой прижимает, застывая во мне и напрягаясь всем телом. Еще один мощный толчок, и я взрываюсь, кончая вместе с Давидом.

В себя прихожу сидящей на стуле. Босс устроился прямо на полу у моих ног. Поправляет рубашку на мне, прикрывая тело.

— Чтобы не было соблазна, — впивается поцелуем в губы, давая почувствовать вкус собственного удовольствия, перемешанный с медом. — С добрым утром, Тея.

Глупо улыбаясь, провожу по шершавой щеке, не имея сил что-либо ответить.

— Кофе будешь?

Киваю, наблюдая, как Хакимов ловко поднимается на ноги, демонстрируя мне аппетитный зад. И, пока я облизываюсь на него, он ставит передо мной кружку с моим любимым капучино и садится напротив.

Неожиданно накопившиеся вопросы, которые мы не обсудили, вновь повисают между нами. Резко становится холодно и неуютно. Я грею руки о кружку, не решаясь начать разговор. Он многое изменит между нами.

Я чувствую, что босс хочет спросить меня о панических атаках, о таблетках, о прошлом. Но Давид тактично молчит, лишь помешивает свой кофе. Непонятно: дает мне возможность рассказать самой или же просто не хочет ничего слышать.

Но я хочу рассказать.

Выплеснуть все наружу.

Хочу амнистии от человека, которого любила.

И до сих пор люблю.

— Семь лет назад я не изменяла тебе, Давид. Потому что Киреев меня изнасиловал.

Глава 47

Тея

Давид становится белее мела. С силой стискивает зубы и встает из-за стола. Подходит к окну, вцепляясь в подоконник так, как будто хочет его от стены оторвать.

— Но…Это же невозможно. Я же все видел! — в голосе Давида — ярость и страдание. Неверие, которое бьет наотмашь, причиняя боль гораздо более сильную, чем события прошлого.

— Ты видел то, что тебе позволил видеть Степан, — сцепляю ладони, пряча их между коленей, смотря строго перед собой. Сдерживаюсь из последних сил, чтобы не сорваться в пропасть. — То, что он хотел, чтобы ты видел. Если ты мне не веришь, лучше не начинать этого разговора, — отрезаю, все так же не поднимая головы. — Правду ты знаешь. На этом и закончим.

Давид опускается на колени передо мной и осторожно освобождает мои ладони, беря их в свои и согревая своим теплом.

— Я верю тебе, моя девочка. Верю, — повторяет с нажимом, осторожно приподнимая мое лицо за подбородок. — Я просто не могу понять, почему не почувствовал неладное. Почему позволил этому ублюдку сломать нас. Почему…поверил ему.

— Я не виню тебя, Давид. На твоем месте все поступили бы точно также. Никто не стал бы садиться за стол переговоров и разбираться в мотивах измены. На этом Киреев и сыграл.

Давид на секунду прикрывает глаза, тихо матерясь себе под нос. Сцепляет зубы так, что я, кажется, слышу, как они крошатся.

— Расскажи, Тея, — просит хрипло, заглядывая прямо мне в душу. — Расскажи, как все было. Если можешь…пройти через это еще раз. Если нет, если после этого у тебя опять будет приступ, то не надо. Одного твоего признания мне достаточно.

— Я смогу. Я хочу, да, — отчаянно киваю, не заметив, в какой момент стали слезы катиться по щекам. — Я хочу, чтобы ты знал правду, потому что мне так тяжело…хранить все это одной. Помоги мне, Давид.