Моя чокнутая еврейская мама

С чисто биологической точки зрения я у мамы единственный ребенок. Однако, на мамин взгляд, у меня есть куча братьев и сестер. Если, конечно, считать человеческими существами веселую компанию из пяти собак и двух кошек, что, впрочем, мама с успехом и делает. Ее неистовая любовь и внимание распространяются на всех членов нашей семьи, невзирая на то количество слюней, которые некоторые из нас пускают.

Взять хотя бы мамину безграничную преданность нашей чихуа-хуашке (с явными психическими отклонениями) по имени Тор. Когда он начал злобно рычать на стены, видя то, чего там нет, были потрачены тысячи долларов на оплату счетов за собачью психотерапию, собачий прозак и собачью акупунктуру. (Что, как оказывается, вполне реальная вещь!) Если кто-то становится частью семейства Фридман-Сигел, можно быть уверенным, что его уже никогда не бросят. Будь то собака, кошка или прочее.

На практике это означает, что всякий раз, как открывается наша входная дверь, свора отчаянно визжащих чихуа-хуа радостно писает на ковер, виляет хвостами и трахает чужие ноги с таким неописуемым восторгом, какой, должно быть, испытала Белоснежка, разбуженная Прекрасным Принцем (хотя я, если честно, сильно сомневаюсь, что у Диснея кто-то кого-то трахал). Мама обычно здоровается на повышенных тонах, чтобы перекричать собачий гомон, и пожимает плечами, словно хочет сказать: «А что я могу сделать?»

Хотя, положа руку на сердце, она много чего может сделать. Например, когда мой бойфренд впервые пришел в наш дом, она спокойно могла оставить собак в папином кабинете, что позволило бы избежать группового изнасилования щиколоток моего друга.

Правда, нет худа без добра. Зато нам не приходится опасаться свидетелей Иеговы.

Ну а кошки? Как люди, так и собаки отлично понимают, что домочадцы, принадлежащие к семейству кошачьих, обладают правом первого выбора всех имеющихся горизонтальных поверхностей. Но никто еще не управлял нашим домом так, как белоснежная кошечка, которую мы, проявив завидную выдумку, окрестили Снежинкой. У каждого родителя, как ни трудно в этом признаться, всегда есть любимый ребенок, и во времена моего детства мамино сердце безоговорочно принадлежало этому крошечному комочку шерсти.

Снежинке было всего три недели от роду, когда мы увидели ее, лежавшую посреди извилистой улицы в районе Голливудских холмов. Мама тотчас же свернула на обочину, выпрыгнула из машины и схватила Снежинку в охапку.

Киска посмотрела на маму сначала зеленым глазом, затем – покрытым коростой голубым, ее ободранная шкурка кишела блохами, и мама влюбилась без памяти. Весь следующий месяц мама выхаживала котенка, кормила его из бутылочки и даже сочиняла ему песенки. Черт, можно сказать, мама практически вскормила его грудью. А когда Снежинка подросла, мама стала возиться с ней даже больше, чем со мной: она не забывала покупать кошке игрушки, возила Снежинку вместо меня к себе на работу, заставляла папу готовить ей домашнюю еду (в основном дикого лосося) и даже купила ей кошачью ортопедическую кроватку.

Поэтому, когда Снежинка внезапно умерла, мама почувствовала себя опустошенной. На грани психического расстройства. К сожалению, мамина скорбь не нашла выхода в слезах или в лишнем весе из-за переедания; нет, ее душевная боль проявилась во время кошачьих похорон на нашем заднем дворе, когда мама прыгнула в крошечную могилку, которую уже начал засыпать папа, и вытащила из грязи коробку с прахом Снежинки.

– Нет! – Мама прижала контейнер к груди. – Она не может лежать вот так в сырой земле!

С тех пор, когда умирал наш очередной питомец, на каминной доске оперативно освобождалось место для новой дизайнерской урны. Сейчас наш камин уже на 90 процентов заполнен останками животных. И я не устаю благодарить Господа, что мама не подсела на таксидермию.

Как и все нормальные люди, потерявшие домашнего любимца, папа решил, что стоит обзавестись новой кошкой (естественно, после того, как закончится траур). И когда однажды вечером он выдвинул эту мысль за обедом, предусмотрительно сопроводив ее приличествующими случаю словами: «Конечно, никто не сможет заменить нам Снежинку…» – мама буквально выплюнула в него: «Итак, если ты вдруг умрешь, мне что, прямо на следующий день нужно найти себе нового мужа и сделать вид, будто тебя никогда не существовало?» Скорбь может принимать самые неожиданные формы.

И в тот же уик-энд мы с папой затащили маму в приют для животных, где женщина по имени Пэт с военной стрижкой приветствовала нас у дверей кошачьего отсека отрывистым:

– Клетки не открывать! Если захотите посмотреть кошку, скажите мне.

Это было ярко освещенное флуоресцентными лампами небольшое помещение, где слегка попахивало кошачьей мочой. Все стены были заставлены клетками, и мама вошла последней. Она скрестила на груди руки, ее кислый настрой казался едва ли не осязаемым.