Моя чужая

Я боялся только свою память. Я изредка представлял в тех воспоминаниях вместо невесты Захара — Ярославу, а вместо себя — Захара. Как он мстит мне тем же! Со мной в таких моментах чуть ли не паралич случался. И в ту ночь, когда я вошел в сопротивляющуюся Ярославу, у меня в голове всплыла картина, когда я с силой раздвинул ноги той рыжей бестии, а руками удерживал ее лицо и заставлял смотреть мне в глаза, когда мой изнывающий до боли член врывался в нее. Лена, кажется. Как она вскрикнула тогда от боли, как вскрикнула от неожиданности и Ярослава. И я тогда словно проснулся, я замер и несколько раз произносил имя Ярославы, и она откликалась мне. Я убеждался в том, что это моя девочка, сердце приходило в норму от того, что она со мной, и что Ярославу никто не насиловал.

Никто, кроме меня в ту ночь. Я сорвался.

Будь прокляты те фотки, которым я поверил! Из-за них Ярослава попала к Захару! Какая же ирония, твою мать! Я даже думать боялся о том, что было бы, проболтав она мое имя им… Нет, надо было грохнуть тогда всю четверку, чтобы сейчас не мучиться догадками. А теперь же всеми силами придется обезопасить свою женщину. Возможно, увезти ее на родину до лучших времен будет неплохим решением.

 Нет. Я уговаривал себя, что все будет хорошо. Я уже был готов передать информацию о Штайне и засадить его на долгие годы, тогда бы Ярослава успокоилась, и мы все бы жили, как и раньше. Она родит мне детей, много детей. И будет со мной счастлива.

Осталось только разобраться со Штайном, а еще я понимал, что на горизонте появляется новый персонаж — в Захаре первого января с новой силой забурлила ненависть и желание мести. С эмоциональным мужиком, бабу которого я тронул три года назад, мне разобраться ничего не стоило. Тем более, что у него несколько лет назад по известной причине были проблемы с сердцем, а его кома только помогла мне сгладить всю ту ситуацию — закрыть дело, стереть видео и данные и нарыть себе алиби.

Главное, чтобы он Ярославу не тронул. Я не позволю. Нет, никогда…

Глава 17

Наступила весна. В наш город она пришла еще в конце февраля и не дала растянуться столь холодной и гордой зиме на долгий период, как это бывало обычно. Мартовские праздники прошли, оставив после себя хорошее впечатление, но даже в эти праздники я занималась кое-чем, что приносило мне удовольствие и тепло.

Я делала это днем и ночью, каждую свободную минуту я творила для себя. Даже когда болела или плохо себя чувствовала — я работала над одной слишком загадочной для меня книгой под названием Захар... Демьян называл это писательским трудом, видя в будущем меня известным автором и иногда подшучивая надо мной, но он не знал истины. Не знал, о чем и о ком я пишу…

В те моменты, когда я творю, мне кажется, что я очень много написала — даже слишком много и того, чего вовсе не нужно было вспоминать, однако вновь и вновь моя память подкидывала мне какой-нибудь отрывок, и я оставляла его навечно в строках своей книги. Мне это приносит счастье — описывать события, что происходили со мной. Мне нравится вспоминать то, что было в том заветном доме Захара, потому что, к сожалению, только это мне и остается. Я пишу о зимних событиях, храня каждое воспоминание в этих строках. Демьян же полагает, что я действительно пишу книги для их будущей публикации, однако в сети меня нет. Я все храню в своем железном друге.

Мои дни проходили своим чередом: пока Демьян был на работе, я прогуливалась и возвращалась писать книгу, в которую была влюблена и которую нигде не публиковала. Ян считал, что я уже какой-никакой автор, однако моя единственная книга была в секрете и надежно спрятана в самых глубоких папках дисковода.

Эта книга основана на реальных событиях — в ней были я и Захар.

Я описывала все, что происходило в те чудесные предновогодние дни и… ночи. Я помнила нашу первую встречу, как он согревал меня в машине, когда мы встретились, когда я прочитала ему стихотворение Александра Блока…

«- Я не просто так спрашиваю, — признался он, — твое лицо… оно мне кажется знакомым…

Я улыбнулась, мягко перебивая мужчину:

— Как будто ты жила со мной…

Захар едва заметно нахмурился и громко сглотнул. Я чувствовала его дыхание на своем лице и видела в его глазах немой вопрос.

Я продолжила:

— Твое лицо мне так знакомо, как будто ты жила со мной. В гостях, на улице и дома я вижу тонкий профиль твой. Твои шаги звенят за мною, куда я ни войду, ты там, не ты ли легкою стопою за мною ходишь по ночам? Не ты ль проскальзываешь мимо, едва лишь в двери загляну, полувоздушна и незрима, подобна виденному сну? Я часто думаю, не ты ли среди погоста, за гумном, сидела, молча на могиле в платочке ситцевом своем?

— Хватит! — прозвучало мрачно сверху, и Захар прикрыл подрагивающие веки.

Вдруг, сама себя не помня от вдохновения, я положила ладонь на его часто вздымающуюся грудь и продолжила тихо читать прекрасное и свое любимое стихотворение Александра Блока: