Моя чужая новая жизнь

— Всё будет хорошо, — выдыхаю ей в затылок, зарываясь носом в волосы, касаюсь губами шеи. Отбрасываю мешающее одеяло, подтягиваю её за бёдра, чтобы ближе, теснее. Губы приникают к уютной ложбинке между лопаток, впитывая сладость её кожи. Рени сладко стонет, подаваясь ко мне ближе, когда я беру её. Изгиб её тела повторяет изгиб моего, мы словно сливаемся в единое целое. Помня о ребёнке, которого она носит, стараюсь сдерживаться, двигаясь в ней медленно и не слишком глубоко. Её губы что-то шепчут, но я не слышу ничего, кроме своего сбитого дыхания.

Уже позже она лежит в моих объятиях сонно-разнеженная, и я наконец понимаю, как надо поступить. Сейчас не время для авантюр. Наконец-то всё идёт как надо. Ни Рени, ни я не заслужили того, чтобы прятаться годами, как крысы, того, чтобы наши имена покрыли позором. Я хочу, чтобы у моего ребёнка было все: родители, которые не в бегах, любящая бабушка, уютный дом, а не временное убежище.

— Люблю тебя, — шепчу в её макушку, и моя ладонь чуть сжимается на её животе, словно закрывая будущего малыша от этого враждебного мира.

Она невесомо целует меня в уголок рта, и от щекочущей нежной волны у меня перехватывает дыхание. Тревожно мелькает мысль, что меня не будет рядом, когда родится наш ребёнок, но я тут же её отгоняю. Как бы нас ни тяготила предстоящая разлука, тянуть с решением больше нельзя. Я должен как можно скорее отправить её в Берлин.

***

— Не понимаю, для чего нас всех согнали разгружать вагоны? — проворчал Фриц. — Хватило бы и пяти человек.

— Так ведь кругом партизаны, — Вальтер поставил ящик и достал фляжку с водой.

— Где? — насмешливо уточнил Фриц. — Мы уже две недели торчим в этом захолустье — и тишина. Русские трусливо попрятались. Нужно пользоваться моментом и снова идти на Москву.

— Я смотрю ты у нас прямо генерал, — лениво процедил Шнайдер.

— То, что сейчас затишье, ничего ещё не значит, — подошёл к нам Кребс. — И советую оставить этот легкомысленный тон. Заканчивайте и грузите всё в машины.

Пришлось ускориться, хотя мы все устали. Интересно, сколько уже времени? Как назло оставил где-то часы. Уже темнеет. Наверное, когда мы вернёмся, Рени уже будет дома. Завтра я поговорю с братом, хотя он, конечно, разозлится, узнав, что мы столько утаивали от него, что он станет дядей.

— Дашь спички? — подошёл ко мне Кох.

— Конечно, — я тоже достал сигарету.

— Сегодня должны доставить почту, — вздохнул он. — Надеюсь, Марта написала мне хоть пару слов.

— Главное, она в безопасности и ждёт тебя, — сердце царапнуло от мысли, что я тоже скоро буду вот так ждать писем от Рени, не имея возможности узнать лишний раз как она, все ли хорошо.

— Я каждый день молюсь, чтобы хотя бы раз увидеть нашего маленького, — смущенно улыбнулся Кох.

— Так уверен, что будет мальчик?

— Это всё Марта, вбила себе в голову, что у них в роду первыми рождаются мальчишки, она уже и пинетки голубые связала.

— Паршивая штука война, верно?

Для русских мы были врагами, мерзкими исчадиями ада, которых нужно уничтожить, стереть с лица земли. Для своего правительства мы всего лишь пушечное мясо, которое расчётливо бросили в угоду политическим играм. Никому нет дела, что мы думаем и чувствуем, кроме наших жён и матерей.

— Тебе-то грех жаловаться, — беззлобно отпарировал Кох. — Вы с Рени неразлучны.

Ну да, неразлучны, и этому скоро придёт конец. Перехватив мой взгляд, он удивлённо спросил:

— Так вы… тоже?

Я кивнул:

— Только никому пока не говори, даже мой брат ничего ещё не знает.

— Фридхельм, но ей же нельзя оставаться здесь, — тут же всполошился Кох.

— Знаю, — я отбросил окурок. — Скоро она уедет, так что будем с тобой на пару страдать в ожидании известий.

— Кох, Винтер, вам нужно особое приглашение? — как всегда «нежно» рявкнул Кребс. — Или вы надумали остаться здесь ночевать?

— Пойдём, — я открыл дверь, залезая в кабину.

***

Загнав машину в гараж, я огляделся. «Хорхи», в которой утром уехали Вильгельм и Рени, до сих пор нет, но уже почти вечер. Они давно должны были вернуться. Чувствуя, как на душе тяжелеет от тревоги, я бросился, к штабу. Гауптман, увидев меня, кивнул:

— А я ищу вас, Винтер. У меня неприятные известия. Машина вашего брата попала в аварию, пока неясно, что случилось. Он позвонил из госпиталя.

— Они живы?

— Я так понял, да. Вильгельм просил прислать машину. Думаю, стоит поехать вам.

Всю дорогу в голове тяжело билась мысли, как там Рени. Даже если авария была не очень серьёзная, она могла пострадать сильнее остальных. Она ведь беременна…

Я заметил на скамейке у входа Беккера. Его рука была в гипсовом лубке.

— Где они?

От неожиданности он выронил сигарету и неловко забормотал:

— Партизаны повредили тормоза и прицепили взрывчатку… Нам пришлось на ходу выпрыгивать из машины…

Не дослушав его, я бросился к двери. Наверное, для начала стоит найти Чарли.

— Фридхельм? — меня перехватила чья-то рука.

Я обернулся, встретив тяжёлый взгляд брата. Машинально отметил глубокую ссадину на его щеке, разорванный рукав кителя, но хуже всего был этот взгляд. Обвиняющий, в котором плескался едва сдерживаемый гнев.

— Где Рени? — тихо спросил я.