Моя чужая жена

Перевожу взгляд на окно – темно. Я надолго отключился. И где же твой муж, Тата? Если ты скажешь, что ушла от него, у меня случится микроинфаркт, и я буду счастлив.

– Проснулся?

Поворачиваю к ней голову, она смотрит на меня с беспокойством, сканируя моя состояние.

– Нет, мне кажется, я еще сплю, – голос осип, хриплю от сухости. – Ты реальная? – пытаюсь усмехнуться.

– Нет, Аверин, считай, что я сон, не воспринимай всерьез, – пытается быть строгой, но не получается. Отворачивается, продолжая колдовать возле плиты. – На тумбе таблетки, выпей их! – командует Таня.

– Слушаюсь, – хрипло усмехаюсь. Беру пару пилюль и стакан с морсом, с удовольствием выпиваю весь напиток. Вкусно, так делала только она: кислые ягоды и сладкий мед. И мне плевать, что за таблетки я выпил, из ее рук я готов пить яд. – Можно еще попить?

– Нет, сначала ужин, – не глядя на меня, говорит она, накрывая на стол. – Когда ты в последний раз нормально ел?

– Не помню, мамочка, – шучу я. Степень ее заботы зашкаливает, но мне нравится.

Встаю с кровати, шатает, пот градом стекает по телу, но уже не холодно. Мне нигде не холодно, если рядом она. Иду в ванную, умываюсь, смотрю на себя в зеркало.

– Не смей принимать душ! – кричит мне Таня, улыбаясь. Никогда так сладко не болел. Провожу мокрой рукой по волосам, снимаю с себя джинсы, надеваю спортивные штаны и чистую серую футболку. В голове по-прежнему туман, но спокойный, умиротворяющий. Возникает иллюзия того, что все хорошо, и не было между нами той бездны из четырех лет разлуки.

Выхожу в комнату. На столе какой-то суп, гренки, овощной салат, отдельно порезано мясо, в соуснике сметана, на тарелке зелень.

– Где ты это все взяла? Вряд ли в моем холодильнике.

– В твоем холодильнике только спиртное и полуфабрикаты, – цокает она. – Я ходила в магазин, пока ты спал. И навела порядок в твоем холодильнике; будь добр, следи за его содержимым.

– Наведи порядок в моей жизни, – не могу сдержаться от реплики, меня срывает рядом с ней на эмоции.

– Аверин, садись, ешь. Я просто тебе помогаю.

Веду бровями, сажусь за стол.

– Помогаешь, потому что?..

– Потому что ты мне не чужой, – выдыхает она, наливает себе чаю и садится напротив меня, грея ладони об чашку. – Но…

– Давай хотя бы сегодня без «но».

– Тогда кушай, Антон.

– А ты?

– А я не хочу. Не ем вечером.

Молча беру ложку, аппетита нет от слова «совсем», но я не хочу обидеть мою девочку. Пробую суп. Вкусно. Очень. Впрочем, как всегда. Давно не ел домашней еды. Ее еды. Аппетит прибавляется с каждой ложкой. Таня сначала скользит глазами по квартире, потом долго смотрит в темное окно, словно боится встретиться со мной взглядом.

– Где Нюся? – спрашиваю я.

– У бабушки, – все-таки встречается со мной взглядом. Но глаза теплые.

– Эта женщина утром была мать твоего мужа? – Кивает.

– А…

– А он вернется только через пять дней, – отвечает она, опережая мой вопрос, словно читая мысли.

– Ммм, – не хочу продолжать разговор. Не хочу спугнуть ее такую теплую и домашнюю, поэтому прикусываю язык и молчу.

– Ты, пожалуйста, выпей таблетки и сироп на ночь и завтра утром тоже. Пей побольше чаю с медом и лимоном, и я сделала морс, – указывает глазами на кухонную столешницу позади меня. – И ради бога, посиди хотя бы пару дней дома. Отдохни.

Она встает с места, наливает в мою кружку свежего чая, добавляет туда лимон, мед и ставит рядом со мной. Хватаю ее за руку, останавливая.

– Останься со мной сегодня, – хрипло прошу я.

– Антон… – дергает рукой, лишая меня своего тепла.

– Я знаю все, что ты сейчас скажешь, Таня. Просто останься… – выдыхаю я. Сглатывает, отводит взгляд, молчит… Ну давай, моя девочка, ты же хочешь. Отпусти себя. Она молча убирает со стола, моет посуду, пока я пью чай и не свожу с нее глаз. Таня вытирает руки, идет в зону гостиной. Садится на мой диван, поджимая под себя ноги. Да! Это молчаливое согласие.

Встаю с места, гашу верхний свет, оставляя только светильник в зоне гостиной и подсветку на кухне. Опускаюсь рядом с ней на диван, закидываю ноги на подлокотник, а голову опускаю ей на колени. Вдыхаю, впитывая в себя ее запах, закрываю глаза и уплываю. Через несколько минут нашей тишины чувствую, как ее пальчики зарываются в мои волосы. Хорошо! Внутри меня растекается эйфория, словно доза самого сильного наркотика. Чувствую себя целым. Нет тревоги и дикой тоски, нет ничего, что тяготит. Есть только она, ее тепло, запах и нежные руки, которые скользят по волосам к вискам, ниже, очерчивают мои скулы.

– Почему ты уволилась? – тихо интересуюсь я.

– Ты знаешь ответ.

– Знаю, но это не поможет. Я настолько увяз, что меня уже ничего не остановит.

– Это губительно, Антон. Ты ничего не изменишь, а пострадают все.

– Пусть так, но назад дороги нет, – поворачиваю голову, потираясь об ее нежную ладошку.

– Эгоист, – усмехается она и игриво шлепает по щеке. – Каким был, таким и остался, – нечаянно задевает мои губы, и я спешу поцеловать ее пальчики. Замирает, начиная дышать глубже.

– «Лучше йогурта по утрам

Только водка и гренадин.

Обещай себе жить без драм

И живи один.

Все слова переврутся сплошь,

А тебе за них отвечать.