Моя деревня

Некоторое время никого нет. Несколько раз звонят телефоны на разные голоса. Пауза. Поспешно входит  К а н а х и н. Его трудно узнать. Он в легкой тенниске, волосы взлохмачены, к брюкам прицепились обрезки травы. За ним спешит  Т а н я.

Т а н я. Ваше распоряжение насчет ужина у Тверцы выполняется. Звонил Савелий Илларионович. Сказал, что дело не срочное, и просил вас найти его.

К а н а х и н. Спасибо. Таня.

Таня уходит.

Канахин приводит себя в порядок. Открыл дверку маленькой комнатки и ушел туда. Через паузу возвращается с полотенцем в руках, поднял телефонную трубку. Пауза. Ждет.

Голос в трубке: «Помощник Савелия Илларионовича слушает вас».

Здравствуйте, Дмитрий Иннокентьевич. Меня искал Савелий Илларионович.

Голос в трубке: «Он пошел попить чаю. Позвать его?»

Ни в коем случае. Я перезвоню через полчаса.

Голос в трубке: «Я вас понял».

И тут же частые гудки. Канахин положил трубку. Решительно, с полотенцем, ушел в заднюю комнатенку. Через паузу возвращается причесанным, в легком чесучовом пиджаке с короткими рукавами.

Подвинул к себе папки с бумагами. Просматривает.

Что-то подписывает. Что-то откладывает в сторону. Работает. Пауза.

Входит  Т а н я.

Т а н я. Александр Феодосьевич, приехал Николай Амвросиевич.

К а н а х и н. Пусть подождет немного. Я сейчас тебе позвоню. Тут есть одно срочное. Надо оформить в первом отделе.

Т а н я. Хорошо. (Уходит.)

Снова Канахин один в кабинете. Вот закончил работу и нажал на кнопку. Тут же входят  Т а н я  и  Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч.

К а н а х и н. Здравствуй, Николай Амвросиевич. Сядь на минутку — я сейчас закончу. Танечка! Вот это срочно. А это я подписал. Ко мне никого и ни с кем пока не соединять! Так!

Таня уходит.

Ну, Николай Амвросиевич! Видел?

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Диво! Диво!

К а н а х и н. Еще не то будет! Как у нас говорили: мы сюда не чихать за девять тысяч километров приехали! Ха-ха! Но, друг мой, рано праздновать! Надо еще чуточек поднажать, и мы не только с кормами до новины, а сможем в зимовку уйти с увеличением поголовья. Вот так.

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Безусловно, Александр Феодосьевич!

К а н а х и н. Пока я занимался кормами, появилась серьезная статья в центральной газете. И кое-кто подумал, что я забыл о строительстве. Район не выполнил планы освоения капиталовложений по сельскому строительству за первое полугодие. И один из серьезнейших упреков в ваш адрес, Николай Амвросиевич…

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Знаю.

Голос Тани по селектору: «Александр Феодосьевич, по городскому из Москвы второй раз вам звонит Алексей Петрович Родионов. Соединить?»

К а н а х и н (в селектор). Я же просил вас, Танечка. Попросите перезвонить через пятнадцать — двадцать минут.

Голос Тани: «Понятненько!»

Этот человек едет не из села в город, а из столицы в глухую деревню. А мы никак не решимся помочь ему узаконить дедовский дом. Ведь это же смешно! Чем больше людей творческого труда поселится у нас, тем легче нам изнутри влиять на воспитание тружеников села. Ведь это же ясно как белый день. Обиделись на критику? Ну почему, почему вы никак не решитесь на это оформление?

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. За такие вот оформления был строго наказан, а потом с почетом отправлен на заслуженный отдых ваш предшественник Гаврила Николаевич Парашин. Тут столько домов брошенных напродавали, что окрестности нашего города превратили в сплошной дачный массив. Работала целая комиссия. Влепили не только строгачей, а и с занесением и с передачей дел в прокуратуру.

К а н а х и н. При чем тут прокуратура?