С е в е р о в. Вот, вот, вот, вот! Щи, да еще упаренные, — это прекрасно. А эту цивилизованную дребедень спрячьте в свой дорожный кофр.
Кольцов смущен.
И если можно, Ольга Андреевна, прямо в чугунке. А?
П р о н и н а. Можно и в чугунке. (Ставит на стол чугунок со щами.) Прошу руки мыть!
Катя и Пронина провожают Северова в сени. Кольцов решительно наливает себе в стакан коньяка и выпивает. Когда все будут входить в дом, он аккуратно, пальцами, будет вытирать себе губы.
С е в е р о в. Ну, давайте-ка быстренько к столу.
В окне появляется Н и к о л а й. Северов его не видит.
А где ж ваш жених, Екатерина Калиновна?
К а т я (видит Николая). Да какой он жених, Евгений Павлович! Он еще дитя! А мы, женщины, любим мужчин солидных, постарше. Вот вроде вас. Можно я с вами рядом сяду?
С е в е р о в (с улыбкой). Ох, и что вы, Екатерина Калиновна, делаете со старым генералом? Не дай бог Николай Евгеньевич услышит…
Н и к о л а й. Все она врет! Мы уже обо всем сговорились.
К а т я (садясь рядом с Северовым). Сговорились больше не встречаться!
С е в е р о в. Попались мы с вами, Екатерина Калиновна. (Держит в руках бутылку.) Позволите?
Н и к о л а й. Она водку не пьет.
К а т я (демонстративно). Прошу вас! Да пополней.
П р о н и н а. Да ты что, доченька?
К а т я. Молчите, мама! Так надо! Надо! Наливайте!
Северов налил.
С е в е р о в (Прониной). А вам?
К а т я. Бабушка пьет только коньяк своего производства… чай из чайника. «Пронинский».
П р о н и н а. Для такого уважаемого гостя… Только чуть-чуть!
С е в е р о в. Есть чуть-чуть! (Наливает.) А вам, Дмитрий Андреевич, надеюсь, в стакан, а не в стопочку. Чего уж там размениваться? Мы с вами по-мужски. А?
К о л ь ц о в. Что вы, Евгений Павлович! Я ведь в рот не беру.
С е в е р о в. Ну, пусть вам будет хуже. (Встает.) Дорогие мои! Я предлагаю выпить за нашу прекрасную жизнь, когда мы, еще час тому назад совершенно незнакомые люди, сидим добрыми и, кажется, старыми друзьями в час отдыха, в час встречи. За нашу прекрасную жизнь! (Выпивает стоя.)
Все выпивают, закусывают.
Огурчики — мечта! А щи-то, щи!
Пронина наливает щи Северову в тарелку.
А ложечки деревянной не найдется?
К о л ь ц о в. Вы уж нас совсем дремучими считаете, Евгений Павлович.
С е в е р о в (Прониной). Шутник ваш братец, шутник.
П р о н и н а. Ну что поделать — не родит верба груши.
С е в е р о в. Кстати, Николай Евгеньевич, как там, на вашем посту?
Н и к о л а й. Шумит! Ой, ой! Да он, никак, расплавиться решил! Ой, да все руки так пожжешь.
Пронина быстро выходит.
С е в е р о в. Коля! Держись. Мы идем на помощь!
Северов вслед за Прониной выходит. За ним — Катя.
Пауза.
Кольцов остался один. Снова тайком выпивает. Ходит по комнате, рассматривает вещи, фыркает, морщится, презрительно улыбается.
К о л ь ц о в. Господи! Слоники, статуэточки, фигурки! Какое мещанство! Нет, нет! Пора домой! В цивилизацию!
В дверях появляется П р о н и н а. Сзади нее стоят Н о в и к о в и С е в е р о в. Кольцов берет и тычет пальцем в лубяную люльку.
Вот он откуда, этот туалетный запах! Фу, какая мерзость! Эх, темнота, серость! Выкинуть! (С пренебрежением берется за бортик люльки и несет ее к двери. Сталкивается с Прониной.) Чего это ты, сестра, этот срам и доме держишь?! Неужели у тебя денег не было на коляску?! А то ишь как пропахла!
Н о в и к о в. А после вас, Дмитрий Андреевич, никого в ней не баюкали. (Прониной.) Брат-то ваш в великие люди выходит, а вы его в детстве, оказывается, в такой плохой люльке качали. Куда ж это годится? (Улыбается.) Ну, как жизнь, Ольга Андреевна?
П р о н и н а. Валентин Петрович, вы меня с собой возьмите, когда к министру поедете.
Н о в и к о в. А что у вас за дела с министром? (Северову.) Подумайте, Евгений Павлович, чуть что не так, эта колхозница если не к Председателю Совета Министров, то к министру запросто. И ведь принимает.
К о л ь ц о в. А вот у нас министр, когда мне надо, — он меня сразу же… Ведь правда, Евгений Павлович? Я инспектирую военно-исторические музеи…
П р о н и н а. Хвастать — не косить, спина не болит.
Н о в и к о в. И Музей морского флота тоже в вашем подчинении?