Моя деревня

П р о н и н а. Да полно меня подхваливать, Миша. Я иной раз ночью, когда пшеница красоваться начнет, в поле выйду: боже ж ты мой, какая благодать! Тишина. А земля-то теплом дышит. Каждый стебелек к ногам стелется. И все твои самые заветные думки земля чует. «Береги меня, говорит, пригрей, приласкай… Я тебя такими чудесами одарю, что богаче и счастливее тебя никого на белом свете не будет!» Вот что уходит помаленьку. А кто я такая, чтоб так землю понимать? Кто? И зачем я на земле этой существую? Вот на эти вопросы только одна она, земля-кормилица, ответить может. Уходит, уходит та любовь к земле. Уходит, как эта осень уйдет и ее сменит зима.

К о л е с о в. Крепко любил тебя Михаил?

П р о н и н а. Было и такое. Все было, Михаил Михайлович. И все быльем поросло.

К о л е с о в (вдруг жарко). Отчего же, отчего же?!

П р о н и н а. Э, Миша! Жениться — не лапоть надеть! Поздно.

К о л е с о в. Любить никогда не поздно, Ольга. Никогда!

П р о н и н а. Уплыли годы, как вешние воды. Я свои грешные яблочки все приела.

К о л е с о в. У таких прекрасных женщин, как ты… Может быть, есть еще в запасе хоть немного.

К ногам гулко падает яблоко.

(Подхватывает его, подает Прониной.) Вот оно! Ну?!

П р о н и н а (кладет яблоко на скамейку). Не про меня! Ну, хватит, Михаил Михайлович! Я не девочка, ты не мальчик.

К о л е с о в. Ты обиделась?

П р о н и н а. Да полно, милый. Что уж я, дура, шуток не понимаю! Ведь и в нашем возрасте пошутить охота. А не то засохнешь. Иди, Колесов. Я посижу одна. Иди, иди.

К о л е с о в (с большим почтением кланяется ей). Прости, если что не так сказал. Но я не притворялся и не лгал. Спокойной ночи, Ольга Андреевна! (Уходит.)

Звучит тихая, задумчивая мелодия.

Подходит  В и н о г р а д о в а  и останавливается за спиной Прониной.

В и н о г р а д о в а. Оль, ты чего?

П р о н и н а (вздрогнув). Ой, чумная! Напугала-то как! Страхи! А я чего? Рассиделась, старая дуреха… Расползлась как квашня…

В и н о г р а д о в а. Почему «старая» да «дуреха»?

П р о н и н а. Ничего не знаю, ничего не знаю!..

В и н о г р а д о в а (заглянув в лицо Прониной). Да ты что, выпила малость?

П р о н и н а. Не знаю! Лечу куда-то, а куда — и не ведаю. Может, в пропасть, может, в космос… (Опускает голову на плечо подруге и плачет.) Что со мной, товарочка? С ума, что ль, сошла? Или приснилось мне? Зачем все так запутано?

В и н о г р а д о в а. Да что с тобой?

П р о н и н а. Жить охота, Верочка, жить! Любить вдруг захотелось.

В и н о г р а д о в а (по-бабьи). Ой, Оленька!

П р о н и н а. Ну и суди, суди, подруга, а вот с собой не совладаю. Тепла хочется. Ласкового слова. Не баловства, не похоти, а ласки. Недолюбили мы, солдатки-вдовы, а оно и вырывается иной раз в холодную подушку слезами… Суди!

В и н о г р а д о в а. Да и за что мне судить-то тебя, Оленька? Люби себе. Еще есть время.

П р о н и н а (наивно). Правда? Неужто еще не поздно?

Обнимаются и тихо, как когда-то в молодости, жарко шепчутся.

А он придет домой, руки усталые погладит…

В и н о г р а д о в а. По плечу рукой горячей проведет, аж задрожишь вся, как в лихорадке сладкой… Обнять его охота, до самого сердца прижать к груди…

П р о н и н а. А в праздник, оба нарядные, под ручку по селу… Любо, любо! Вот так бы и не раскрывала глаз. Вот так бы все и снила себе сны заветные.

В и н о г р а д о в а. А люди смотрят, любуются, улыбаются. А он рядышком, дыханье чуешь… А на ферму придешь…

Пронина резко отстраняется, поправляет платок.

П р о н и н а. И скажут: старая дура зазнобу завела!

В и н о г р а д о в а. Да что ты, Оленька? Кто про тебя такое сказать может? К тебе все с таким уважением. На такую высоту колхоз подняла!

П р о н и н а. И чего не было напридумают! Нет, Вера, отзвонили мои колокола! Ты распорядись, чтоб завтра школьники опавшие яблоки подобрали. (Отбрасывает яблоко в сторону.) Хоть свиньям скормить. Чего им тут гнить без толку.

В и н о г р а д о в а. Оленька! Да хоть скажи, в кого влюбилась-то?

П р о н и н а. В Авдея Фомина!

В и н о г р а д о в а. Ой ли! В такого-то плюгавого… (Спохватившись.) А чего? Что ж он — не человек? Он одинокий! На виду! Его отмыть…

П р о н и н а. Да полно кривляться-то. Ты — да не знаешь?! Глупости все это. Склероз мозгов! Все видят, как веселюсь, а никто не видит, как плачу. Идем, что ли?

Поспешно вбегают  К а т я  и  Н и к о л а й.

К а т я. Ну, чего встал? Чего молчишь? Говори. А то к Алешке побегу! Он меня через пять минут у правления ждет. Ну?