Моя деревня

Та же декорация. Прошло несколько дней. За окном яблоки подрумянились. Заходящее солнце косыми лучами пронизывает комнату. За письменным столом сидят  Ж е н ь к а  и  К и с е л е в. Кузьма возле серванта складывает свои вещи в чемодан. Складывает и все время ворчит.

Ж е н ь к а. Ну вот, теперь нам, конечно, этих труб хватит. Потому что мы подвели только на эти стойла…

К у з ь м а. Трубы, стойла… Боже мой! Какая все это кустарщина!

К и с е л е в. А ты бы не ворчал, а помог бы!

К у з ь м а. Один такой помог, да помер.

Ж е н ь к а. Да мы и сами справимся.

К у з ь м а. Хорош бы ты, парень, да ни к черту не годишься. Катя! Кать! Где мои костюмные брюки новые… что ты мне из Ленинграда привезла?

Г о л о с  Ч е р н о в о й (из сеней). В шкафу они висели…

Кузьма лезет в шкаф.

К и с е л е в (Женьке). Ну, давай, милок, давай двигай! Все уже там на ходу.

Женька двинулся к двери.

Да, будут доярки спрашивать, не видал ли меня, — говори: «Не знаю». А то они меня нынче небось бить будут — опять на две недели затянули подачу воды, на себе таскают. Ей-ей, убьют.

К у з ь м а. А чего ж вам местное правительство обещали кобылу с бочкой, а чего-то не дали?

К и с е л е в. На той кобыле да в той бочке партия и правительство решили в отстойные ямы алкоголиков да лодырей свозить.

Ж е н ь к а (засмеялся). Может, попутно подбросим и вас, Кузьма Петрович?

К и с е л е в. Он уже бросил пить… час тому назад. Так, Кузьма?

К у з ь м а. И кому только Советская власть доверяет руководить в колхозах? (Женьке.) Хамишь, а еще интеллигент! Уезжаю к Василию. А вот наладите все механизмы, тогда, может быть, и я возвернусь.

Женька уходит.

К и с е л е в. Смотри, Кузя, не опоздай. И примем ли обратно? Сейчас уедешь, а завтра пожалеешь! Все скоро в селе переменится. Город в село пойдет!

К у з ь м а. Спела бы рыбка песенку, да голосу нет. А мы эти песни насчет перемен слышим пятнадцать лет кряду.

К и с е л е в. Я тебя предупредил. А сейчас как бы хорошо — включился бы в работу вон со студентами бы вместе…

К у з ь м а. Что я, псих?

К и с е л е в. Ох, напрасно, Кузьма!

Входит  Б о б р о в.

Ты чего не в поле, Анатолий?

Б о б р о в. Убрали весь клин. Вас женщины по всему селу ищут.

К и с е л е в. Знаю. (Через короткую паузу.) План по молоку мы весь закрыли. Пошло молочко сверхплановое. А это знаешь чем пахнет? О! По последнему постановлению — пятьдесят процентов надбавки. Учуял? А ведь достал я трубы. Ввели мы подачу воды.

К у з ь м а. Не шуми! На кнуте далеко не уедешь! Сказал: уезжаю, — стало быть, и весь сказ!

К и с е л е в. Легко тебе, Кузьма: слово дал — слово взял. (Боброву.) Все на лугу скосили, а овражек? А там травка — будь-будь. Да только некогда брать.

Б о б р о в. Ее ночью серпами, косами…

К у з ь м а. Правильно, Анатолий. Чтоб ни грамма не пропало нашего, колхозного! Посмотрел такую глупость в кино и думает, что знает сельское хозяйство! О господи! Ну, что за темнота!

К и с е л е в. Ты не дрыгай языком, как копытом. Тебе мотать отсюда пора, чемодан собирать!

К у з ь м а. Уже собрал. Пойду со сродственниками прощусь — и ауфвидерзеен. То есть — идите вы все к чертовой матери. (Степенно пригладил волосы перед зеркалом и выходит.)

К и с е л е в (Боброву). Ведь обратно пошел пить! Ну что с ним делать? Нет, домашними средствами с пьянством не сладишь! Что-то другое надо. А ты пьешь?

Б о б р о в. Не монах! Выпиваю иногда… в праздник. А что?

К и с е л е в. Вот он тоже с праздников начинал. (И тут же.) Ты у нас в лесу не был? Съезди. Сосна. Ель. Береза и липа. Грибов — коси косой. А воздух?! Тут бы для детей лечебный санаторий построить… Вот благодать — одним воздухом можно лечить.

Б о б р о в. Да, места у вас тут знатные. Удобства не очень…

К и с е л е в. А вон шестой четырехквартирный дом сдаем. Чем тебе не удобства? И ванна, и газ… пусть привозной, но какая разница? И вода, и теплые санузлы, в городе наждешься еще такой квартиры, а у нас — пожалуйста. Селись, раз ты нужный для колхоза человек.

Б о б р о в. Но ведь существует какая-то очередь на эти квартиры?

К и с е л е в. Для таких мастеров, как ты, Анатолий Сергеич, — хоть завтра вселяйся. Слушай! Выбеги-ка, а? Глянь, куда там Кузьма подался.

Бобров вышел из дома. Пауза. Киселев что-то записывает у себя в блокноте. В сенях голоса.

Г о л о с  Ч е р н о в о й. О, Андрей Иваныч! Как хорошо, что вы приехали!

Г о л о с  С а б у р о в а. Вижу киселевскую машину — думаю: не тут ли он?