Моя дорогая жена

– Я застала ее сидящей на нашем диване, – слезы, наконец, пролились из глаз Миллисент, и она закрыла лицо руками.

Я ласково приобнял жену.

Холли выглядела как вполне нормальная женщина тридцати с лишним лет – в джинсах и футболке; на ногах сандалии. Ее короткие рыжие волосы были зализаны назад. А губы накрашены яркой помадой. Она сделала глубокий вдох и подняла вверх обе руки, словно хотела мне показать, что они пустые.

– Все совсем не так…

– Прекрати врать, – прикрикнула Миллисент. – Ты все время врешь.

– Я не вру!

– Подождите, – сделал я шаг вперед. – Давайте все успокоимся.

– Хорошо, давайте, – согласно кивнула Холли.

– Нет, я не собираюсь успокаиваться. – Миллисент указала на окно в углу комнаты, смотрящее на торец дома. Окно было зашторено, но на полу под ним валялись осколки стекла. – Вот как она проникла сюда. Она разбила окно, чтобы залезть в наш дом.

– Я этого не делала!

– Тогда как ты сюда пробралась?

– Я не…

– Холли, прекрати. Просто прекрати. Ты не одурачишь моего мужа так, как одурачивала наших родителей.

Насчет этого Миллисент была права.

– О Боже мой! – воскликнула Холли. А затем обхватила руками голову и закрыла свои глаза. Словно пыталась отрешиться от внешнего мира. – О Боже мой – О Боже мой – О Боже мой, – запричитала она скороговоркой.

Миллисент отступила на шаг назад.

А я приблизился к ее сестре:

– Холли, с тобой все в порядке?

Холли не остановилась. Похоже, она даже меня не услышала. Когда она шлепнула себя рукой по голове, я оглянулся на жену. Миллисент неотрывно смотрела на Холли и выглядела слишком напуганной, чтобы пошевельнуться. Она буквально вросла в пол ногами.

– Холли! – повысил я голос.

Ее голова вздернулась вверх.

Руки безвольно упали.

Лицо Холли исказила злость, нечто почти дикое, звериное. Мне показалось, что я увидел на нем то, чего так боялась Миллисент.

– Тебе следовало погибнуть в той аварии, – прорычала Холли сестре.

Миллисент придвинулась ко мне вплотную, прикрылась мной, как щитом, и вцепилась в мою руку. Я полуобернулся – сказать ей, чтобы она вызвала полицию. Но жена заговорила первой. Ее голос понизился почти до шепота:

– Слава богу, дети не видят всего этого.

Дети! Их образы молниями промелькнули в моей голове. Я увидел Рори и Дженну в комнате вместо нас. И ощутил их страх перед этой сумасшедшей женщиной.

– Холли, – произнес опять я.

И опять она меня не услышала. Она ничего не могла услышать. Ее глаза буравили Миллисент, пытавшуюся спрятаться за мной.

– Ты сука, – прорычала ей Холли.

И ринулась на меня.

На Миллисент.

В тот момент я не принимал решения. Я не прокручивал в голове разные варианты, взвешивая «за» и «против», и не выбирал логически самый оптимальный образ действий. А ведь если бы я так сделал, Холли осталась бы жива.

Увы, я не думал, не решал. К тому, что я сделал в следующее мгновение, меня побудило нечто, возникшее из самого нутра. Это была биология, самосохранение, инстинкт.

Холли представляла угрозу для моей семьи, она представляла угрозу для меня. И я схватился за первую попавшуюся под руку вещь. Она стояла у стены, совсем рядом со мной.

Я схватился за теннисную ракетку.

15

Проходит несколько дней, прежде чем кто-то на телевидении поднимает вопрос об Оуэне Оливере Рили.

Джош, молодой старательный Джош, озвучивает это имя на пресс-конференции. С тех пор, как нашли Линдси, полиция проводит пресс-конференции чуть ли не через день, во второй половине дня, чтобы основные моменты были освещены в вечерних новостях.

Сегодняшним заголовком всех новостных репортажей станет вопрос Джоша:

– А вы не думали, что Оуэн Оливер Рили вернулся?

Главный следователь, лысеющий мужчина, разменявший шестой десяток, явно не удивлен вопросом.

Джош слишком молод, чтобы помнить все подробности об Оэуне Оливере. Но он умный, амбициозный репортер, способный перерыть Интернет со скоростью света, его надо было только подтолкнуть к этому.

И ради такого дела я скрупулезно изучил биографии и дела самых известных серийных убийц. Некоторые из них общались с прессой, а иногда и с полицией. И это было задолго до изобретения электронной почты. Памятуя о том, как легко нынче отследить электронную переписку, я решил действовать другим путем, по старинке.

Оуэн никогда и никому не писал писем. Так что все, что мне нужно было сделать, – это придумать что-нибудь достаточно правдоподобное, чтобы этому поверили. После нескольких попыток – от длинных до кратких, поэтических и совершенно бессвязных – я накропал всего одну, простую строчку:

«Хорошо вернуться домой. Оуэн»

Надев хирургические перчатки, я написал эту фразу на листке бумаги, положил его в конверт и наклеил на него марку. Потом – чтобы запутать Джоша – я спрыснул конверт дешевым аптечным одеколоном, с запахом животного мускуса, как у ковбоя.