Моя душа темнеет

Ничего нового. Вздохнув, Раду отодвинул тарелку и вышел обратно в ночь, глядя на небо. Тяжелые облака давили на Эдирне, неясно вырисовываясь вдали и отрезая город от звезд. Возможно, и к лучшему. Раду сомневался, что в сегодняшних звездах можно было увидеть добрые предзнаменования.

Во дворце воздух был кислым и спертым, как в могиле. Раду старался не шуметь, прокрадываясь мимо дверей, где всегда жаждали его присутствия, к своей комнате.

Его сапоги тяжело упали на пол напротив камина. Пламя было невысоким, но достаточно сильным, чтобы прогревать комнату.

Он так устал.

Мурад призывал его к себе в любое время дня и ночи, часто требуя, чтобы они не ложились спать до рассвета. Раду читал свою поэму так много раз, что часто просыпался с головной болью и сухостью во рту от того, что повторял ее во сне.

Если в мире есть хоть какое-то милосердие, то сегодня ночью Мурад о нем не вспомнит.

На прикроватном столике лежала пачка писем. Он перебрал их, не обращая внимания на приглашения от разных знакомых, которые продолжали делать вид, будто его возвращение – повод устроить праздник. После Круи у него не осталось сил притворяться, будто ему нравятся вечеринки. Он видел, как погибают люди.

Он убивал людей.

А теперь он снова находился в исходной точке, ни на шаг не приблизившись к тому, чтобы помочь Мехмеду. А Мехмед был так же далек, как всегда.

Раду остановился, увидев письмо, написанное нетвердым почерком, и раскрыл его.

Письмо было от Кумала. Раду откинулся назад и радостно улыбнулся. Кумал выздоравливал и набирался сил. Но фраза в конце письма удивила и встревожила Раду.

Надеюсь, что весной я буду чувствовать себя настолько хорошо, что смогу побывать на твоей свадьбе с Назирой, на этом радостном событии, которым мы насладимся в тепле взаимной симпатии. А до тех пор, мой дорогой брат, береги себя.

Раду рассмеялся, не веря своим глазам. Вероятно, Кумал считал, что тот факт, что он выжил, не отменяет договора, заключенного на смертном одре. Но Раду не мог сразу же ответить Кумалу, что это невозможно. Он не хотел, чтобы разочарование подорвало слабое здоровье его друга.

Раду не знал, имел ли он право жениться. Янычарам жениться не позволялось, но он, несмотря на командирский чин, был не совсем янычаром. Он подозревал, что это зависело от прихоти султана. Брак с Назирой не давал никакого политического преимущества, поскольку положение Кумала зависело от милости столицы, и они не были богаты. Назира могла найти себе партию получше – пашазаде или другого вали. Почему Кумал захотел для нее именно этого?

Тут он все понял, и его пронзила горечь. Для своей сестры Кумал хотел самого лучшего, то есть он хотел для нее того, что, по его мнению, могло сделать ее счастливой. Ее милое внимание, застенчивые улыбки, радостный блеск в глазах, когда он заходил к ним в гости – Раду выбрал не Кумал. Его выбрала Назира.

Но разве он мог отдать свое сердце Назире, если оно было до краев наполнено Мехмедом? Она была чиста и открыта. Ему нужно убедить Кумала в том, что Назира заслуживала большего, чем он мог ей дать.

Раду вздрогнул, услышав легкий стук в дверь. Мальчик-слуга, широко раскрыв глаза, смущенно поклонился.

– Султан просит вашего присутствия.

Раду вздохнул.

– Конечно, просит. – Он улыбнулся слуге улыбкой осажденного, и лицо мальчишки просветлело. – Ты в последние дни хотя бы немного спал?

Мальчишка покачал головой.

– Никто из нас не спал. Он хочет, чтобы горели все свечи, чтобы все постоянно пели, требует еды и вина в любое время суток. – Он бросил взгляд через плечо, раздираемый радостью от того, что говорил о султане в таком тоне, и страхом от того, что его могут за этим поймать.

Раду улыбнулся, чтобы успокоить мальчика.

– Думаю, он боится темноты. Кто приходит к нему, когда меня здесь нет?

Мальчишка скорчил гримасу.

– Его часто навещает Халил-паша. На прошлой неделе он ударил меня за то, что я пролил каплю супа на его ботинок.

– О! Как я его ненавижу! Он ужасный человек. – Раду достал из кошелька монетку и протянул ее мальчику. – Как тебя зовут?

Мальчик поклонился и пропищал.

– Амал.

– Амал, мне очень жаль, что тебе приходится работать так много за столь низкое жалованье. Как только Халил-паша окажется здесь, найди меня, и я дам тебе еще одну монетку в качестве вознаграждения за ту боль, которую тебе причиняет его присутствие.

Мальчик закивал так энергично, что Раду испугался, как бы большая голова Амала не отвалилась от его тощей шеи.

Если Халил-паша уселся как птица-падальщик и ждет смерти Мурада, чтобы извлечь из нее максимальную выгоду, Раду должен его опередить.

43

Лада лежала, вытянувшись, поперек постели Мехмеда.

– Нет, нет, нет. – Она оттолкнула его руку от того места, куда она указывала на карте Константинополя и близлежащих районов. – Твой отец видел только стену, поэтому и проиграл.