Моя душа темнеет

Глаза Раду наполнились слезами, и он обреченно опустил голову. Он больше не был незнакомым мужчиной. Он был мальчиком на льду, мальчиком в лесу, мальчиком в колючках.

Он был ее родным Раду.

– Раду тут ни при чем, – сказала Лада. – Это случилось, когда ты занял трон в первый раз. Я убила янычара и поняла, что покушениям на тебя не будет конца. Раду не сомневался, что ты сможешь быть султаном. Он был глупым и недальновидным, поэтому я пошла к Хюме. Это я придумала спровоцировать восстание янычар и с помощью Халила вернуть твоего отца обратно на престол.

Лада с болью наблюдала, как шок и ярость сделали столь любимое ею лицо Мехмеда далеким и неприступным. Но она не отвела взгляд.

– Как ты могла? Халил получил столько власти! Я потерял столько лет…

Лада выше задрала голову.

– Я сделала это, чтобы спасти тебе жизнь. Я бы сделала то же самое снова.

Мехмед сел, отказываясь на нее смотреть.

– Я не могу… не могу думать об этом сейчас. Только не после того, что произошло. Ахмет. Маленький Ахмет. – Его лицо посерело, как будто он отложил все мысли о предательстве Лады до тех пор, пока сумеет в них разобраться.

Раду положил ладонь на плечо Мехмеда, но посмотрел на Ладу.

– Спасибо, – произнес он одними губами.

Она не приняла ни этого слова, ни безграничной благодарности, отражавшейся в его глазах. Она была ему обязана. Для него не было ничего важнее доверия Мехмеда. Возможно, было бы гуманнее разрушить это одобрение и заставить Мехмеда прогнать Раду. Возможно, тогда Раду освободился бы от своей тяжкой ноши, любви. Но принять на себя весь удар было так легко, что она даже не колебалась.

– Они решат, что это я приказал его убить, – продолжал Мехмед, как всегда не замечая чувств Раду. – Халиме была со мной, когда это произошло. Я должен сказать им, что это Хюма, что это не…

– Нет, – сказала Лада. – Они будут думать, что это твой приказ, что бы ты ни говорил. Если ты объявишь, что это сделала твоя мать, они решат, что ты убийца и лгун.

– И что мне делать?

Лада задумалась, что бы сделала она. Настало время заменить интриги силой. Никто не будет сомневаться, что за это ответственен султан.

– Узаконь это. Ты ведь знаешь, что сделали братья твоего отца. Войны, которые они вели, до сих пор – открытые раны. В конце концов, твоему отцу пришлось их всех убить. Издай указ, согласно которому султан вместе с коронацией получает право убивать своих братьев ради безопасности империи.

Впервые Мехмед посмотрел на нее с неподдельным ужасом. Она сделала над собой усилие, чтобы не отступить назад и не показать своего страха. Страха, что за это короткое мгновение между ее предложением и признанием в измене она потеряла его любовь.

Она не проявит слабость, не постарается избежать его осуждения. Она не такая.

– Думаешь, моя мама была права, что поступила так? – спросил Мехмед.

– Я думаю… – Лада оттолкнула от себя образ окрыленной надеждами и счастливой Халиме, которая сияла, говоря о своем сыне. Сыне, которого убивали как раз в тот момент, когда она о нем говорила. Знает ли она уже, что у нее отняли весь ее мир? – Я думаю, что иногда, ставя на весы народ против жизни одного человека, нужно принимать невозможные решения. Хюма приняла решение. Правильно это ли нет – обсуждению не подлежит. Дело сделано.

– Издавая такой указ, я обрекаю на смерть одного из своих сыновей.

Лада об этом не подумала и съежилась, почувствовав на себе обвинительный взгляд Мехмеда. Вдобавок ко всему он решит, что она настолько чудовищна, что желает смерти его сыновьям. Она покачала головой.

– Не издав такой закон, в будущем ты спровоцируешь гражданскую войну, которая унесет жизни тысяч твоих граждан.

– Это жизни людей, Лада, – произнес Раду. – Как вы можете так рассуждать?

Лада встала, прижав ладонь к ране в попытке облегчить невыносимую боль.

– Потому что рассуждать так – единственный способ не сойти с ума.

– А как насчет наших душ? – прошептал Мехмед.

Прежде чем выйти, Лада задержалась у двери.

– Души и престолы несовместимы.

***

В тот вечер она сидела рядом с Богданом. В казарменной столовой они были одни. После покушения на убийство она с ним не разговаривала и даже ни разу его не видела. Впервые с того дня она нашла в себе силы прийти поужинать со своими воинами, но большинство из них были на дежурстве. Мехмед доверял им более, чем когда-либо, и теперь они были постоянно заняты.

– Как ты? – спросил Богдан.

Лада закатила глаза, сожалея, что недостаточно сильна, чтобы наказать его физически за столь глупый вопрос.

– Неделю назад меня пырнул ножом и избил наставник, которому я доверяла.

Он ответил таким же тоном:

– Я там был.

Лада не знала, испугался он или разозлился при мысли о том, что она может умереть сразу после того, как они наконец-то воссоединились. Но лицо Богдана оставалось совершенно невозмутимым.

Богдан был дураком, если считал, что она оплакивает смерть сводного брата Мехмеда. Убийство мальчика не привело ее в восторг, однако она не стала бы притворяться, что не видит в действиях Хюмы разумного зерна. Это было бы лицемерием и даже неуважением.