Моя единственная

— Я знаю. Я должна была рассказать тебе, но сначала мне нужно было поговорить с Джаспером. Дело было не только во мне или в тебе. Я не хотела, чтобы ты узнал об этом таким образом.

Боль в ее глазах слишком сильна, чтобы вынести ее. И все же я должен это услышать. Я сохраняю ровный голос и беру ее руку в свою. Не знаю, пытаюсь ли я утешить ее или себя, но я знаю ее уже более двадцати лет и люблю до глубины души. Я не могу смотреть, как она плачет, не тогда, когда вижу, что она старается быть храброй.

— Я просто в замешательстве, Дев. Как ты носила ребенка девять месяцев и не сказала мне? Как ты могла скрывать это от меня?

— Это было нелегко. Это было самое трудное, что я когда-либо делала. Я столько раз брала трубку, чтобы позвонить тебе. Мне удалось дозвониться только один раз, но я была так расстроена, что струсила и пришлось соврать, почему я так разбита. Ты помнишь?

Я пытаюсь вспомнить время, когда она была в полном замешательстве десять лет назад.

— Это было, когда ты сказала, что хочешь, чтобы я сбежал с тобой?

Она кивает.

— Я умоляла тебя. Я была так разбита. Мне просто нужен был кто-то, кто сделает все лучше, и я позвонила тебе.

Черт. Я был таким болваном тогда. Я думал, она просто тоскует по дому, и я помню, как пытался ее успокоить.

— Я не знал…

— Так и должно было случиться. Именно в ту ночь я решила, что должна отдать его брату. Я была… Не знаю, я просто не могла справиться с эмоциями.

И ради нее мне теперь приходится справляться со своими. Она разбивается в море боли и неопределенности, и я не стану причиной ее дальнейшего падения. Она нужна мне больше всего на свете, и я хочу, чтобы она доверяла мне.

— Ты расскажешь мне все?

Слезы текут по ее щекам, когда она бросается в мои объятия. Я крепко обнимаю ее, целую в макушку и вдыхаю все, что есть в Девни. Я не знаю, сколько мы так просидели, но когда она отстраняется, я понимаю, что это было недолго.

Она берет мои руки в свои, а затем делает глубокий вдох.

— Когда я была с Кристофером, у нас были правила. Мы встречались только в моей квартире или в отеле, никуда не ходили, что в то время имело смысл, поскольку наши отношения были под запретом. Но примерно через семь месяцев все стало… по-другому. Мне нельзя было звонить в определенные дни, или он срывал наши планы в последнюю минуту. Это были мелочи, которые заставляли меня чувствовать себя неловко. Потом он без всякой причины сменил номер телефона, и у меня в нутрии появилось какое-то щемящее чувство, которое никак не хотело утихать. Я проследила за ним и увидела ее. Его жену. Она стояла в дверях их дома, улыбалась ему, а он схватил ее за талию и поцеловал так же, как при встрече со мной.

Ярость пронзает меня, когда я представляю, как Девни сидит в своей машине и смотрит на это. Молодая девушка, невинная и наивная настолько, что думала, будто отношения с ее профессором могут быть успешными. А потом ей пришлось на собственном опыте убедиться, насколько подлыми могут быть некоторые мужчины.

— Продолжай, — прошу я.

— Я была… ну, я была раздавлена. Все то время, что я думала, что он меня любит, оказалось ложью. Каждое прикосновение казалось грязным. Каждый поцелуй был испорчен тем фактом, что он изменял своей жене, а я была любовницей. Я хотела умереть, Шон. Я хотела… Я думала о… Я не могла с этим справиться. Он пришел на следующее утро, и я сказала ему, что все знаю. Он был вне себя от злости, что я пошла за ним, — она слегка смеется. — Да, он был зол на меня за то, что я пошла за ним, но не на то, что он всем врал. Помню, я думала, что все это безумие. Мы поссорились, и я назвала его виновным в каждой лжи, которую он мне когда-либо говорил. Он все время говорил, что я сумасшедшая и ничего не понимаю, но я понимала.

— Он не заслуживал тебя, Девни.

— Это не имело значения. Я любила его и несколько мгновений, даже после того, как узнала, надеялась, что, возможно, он выберет меня. Вот это и есть самое больное. Я была настолько зависима от любви к нему, что хотела разрушить семью — пусть даже на несколько мгновений. Я плакала и угрожала покончить с собой… — она снова смотрит на меня, губы дрожат, глаза блестят. Мой желудок скручивается от одной мысли о том, что она могла даже подумать об этом.

— Ты была молода.

— Я была глупа, эгоистична и достаточно взрослой, чтобы догадаться об этом. Впрочем, это не имело значения, потому что он никогда бы не бросил свою карьеру ради подружки, и, думаю, все это время я это знала.

Я никогда не хотел возвращаться в прошлое. Мое прошлое и то, что я пережил, было ужасным и осталось в прошлом, но сейчас я хотел бы все исправить для нее. Я должен был быть там. Я должен был знать, когда она отдалялась и не хотела разговаривать. Как ее лучший друг, я должен был заметить признаки того, что что-то не так.

— В общем, через три дня после того, как я сказала, что, между нами, все кончено, я узнала, что беременна.

Я хочу утешить ее, но она отстраняется.