Моя фамилия Павлов

Пришедший приказ нисколько не обрадовал Гауптмана Ортвига: ему приказывалось сжечь вместе с населением деревню, в которой он был расквартирован, и соседнюю с ней, после чего передислоцироваться дальше в тыл. Русские слишком сильно давили, и немецкие части хоть и медленно, но отступали. Тут дело было не в том, что гауптман был жалостливым, хотя ему на самом деле была очень неприятна такая работа. Нет, основным неприятием этого приказа было другое. Хотя командование и пыталось замалчивать подобные факты, но, как говорят русские, шила в мешке не утаить.

При отступлении командование постоянно отдавало такие приказы, вот только русские на это реагировали очень остро. Над немецкими позициями сбрасывались листовки, в которых сообщалось, что все замешанные в расправах над мирным населением будут уничтожены, а их семьи в Германии арестованы, когда русские туда войдут. То, что такое случится, с каждым днем становилось все яснее по мере отступления, так как граница с Рейхом становилась все ближе. Кроме того, листовки были с фотографиями повешенных немецких солдат, да и так среди камрадов ходили слухи, когда и где попавшиеся русским немецкие солдаты, повинные в расправах над мирными жителями, были повешены.

Именно это и было основным фактором, который делал полученный приказ очень нежелательным. Клаус долго размышлял, что ему делать. С одной стороны, очень не хотелось оказаться повешенным русскими, а такая вероятность была достаточно высокой, а с другой стороны, игнорировать приказ он не мог. Гауптман стоял перед окном и невидяще смотрел в него, когда показавшаяся фигура сына хозяйки натолкнула его на хорошую мысль.

Сыну хозяйки дома, в котором он квартировал, было 14 лет, и его звали Дмитрий, хотя сам гауптман называл его Дитрих, ему так было намного легче, чем звать того русским именем, не надо коверкать язык. Оказалось, что Дитрих достаточно неплохо знает немецкий язык, учил его в школе. Вот его гауптман и позвал:

– Dietrich, komm zu mir![78]

Сын хозяйки зашел в комнату гауптмана спустя минуту, при этом он не смог скрыть ненависти в глазах, но Клаус не обратил на это внимание. Его денщик Пауль отсутствовал, и это было отлично.

– Дитрих, слушай меня внимательно, я получил приказ сжечь твое село вместе с жителями, а кроме того, и соседнюю Жюковку. Не исполнить приказ я не могу.

Клаус с сильным искажением произнес название соседней деревни.

– Завтра я сначала отправлюсь со своими солдатами в соседнюю деревню и только потом, вернувшись оттуда, сожгу вашу. Ты понял, что тебе надо сделать?

Димка оторопело смотрел на немца, он никак не ожидал от него такого. Это что получается, он хочет, что бы он, Димка, сначала предупредил жителей Жуковки, что завтра их придут жечь, а потом и своих. Значит, не исполнить приказ он не может, деревни сожжет в любом случае, только одно дело – жечь их с жителями, а другое – одни дома. Такого он от немца не ожидал, но он дал им шанс выжить. Кивнув, Димка опрометью бросился во двор, где возилась мать.

– Мам, наш немец мне только что сказал, что завтра он сначала с утра отправится в Жуковку, которую сожжет вместе с жителями, а потом вернется сюда и сожжет уже нас.

Мать застыла на некоторое время, осознавая услышанное.

– Дим, ты ничего не путаешь?

– Нет, мам.

– А с чего это немчура такая добрая, что предупреждает нас?

– Знаешь, я тут слышал, солдаты между собой обсуждали, как в полном составе уничтожили роту, которая отличилась в казнях мирного населения. Говорят, что наши таких в плен не берут, или сразу пристрелят, или чуть позже повесят.

– Ладно, сейчас беги в Жуковку, скажешь там все деду Макару, а затем – домой, а я сама тут скажу кому надо.

Когда сын убежал в соседнюю деревню, Прасковья пошла к деду Мирону, который был старостой деревни. Когда сюда пришли немцы, то, к удивлению всей деревни, дед Мирон встретил их хлебом и солью, за что его и назначили старостой деревни. Вначале все недоумевали, думали, что у деда на старости лет голова поехала, но все оказалось совсем по-другому.

Решив, что лучше, если новая власть будет из своих, дед Мирон и подсуетился. После своего назначения старостой он сходил еще к пятерым мужикам, все они были уже в возрасте и поэтому не попали в армию, да и произошло все достаточно быстро.

Вначале мужики, только услышав, что предлагал им дед Мирон, его посылали, но после того, как он объяснял, почему это делает, меняли свою точку зрения.