Моя фамилия Павлов

В итоге в деревне появились пятеро местных полицаев, а для жителей деревни все стало ясно, когда один из новоявленных полицаев пришел в дом к бабе Дуне и сказал, что раненый командир, которого она прячет у себя в сарае, может подставить всю деревню, а потому он его ночью перевезет на заимку. За пару дней семерых раненых бойцов и командиров Красной армии, которых прятали жители деревни, перевезли на небольшую заимку в лесу, она использовалась как пристанище охотников. Хоть и разместились они там с большим трудом, зато дорог к ней не было, да и место достаточно безопасное. Позже из этих бойцов и командиров вырос небольшой, но очень кусачий партизанский отряд, куда вошли другие окруженцы, те, кто смог сбежать из плена, и немного местных жителей.

На следующий день рота гауптмана Ортвига выдвинулась в соседнюю деревню, которая была в 12 километрах от них. Прибыв в деревню, немцы не обнаружили в ней жителей, поэтому просто сожгли дома и вернулись назад, но и тут тоже уже никого не было. После того как солдаты подожгли деревню, рота покинула ее и направилась к месту новой дислокации.

Все это время за ними из леса наблюдали Димка и пара деревенских мужиков. Им было до смерти жаль своих домов, но жизнь дороже, дома они потом и новые отстроят, благо, что леса море, надо его только срубить и высушить. Сегодня утром, как только немчура уехала, вся деревня, забрав с собой оставшуюся немногочисленную живность, ушла в лес, где они давно приготовили себе землянки. Там вполне можно было перекантоваться несколько недель. То, что немцы драпают, было ясно, канонада с востока с каждым днем была все громче, значит, очень скоро тут будут свои.

Гауптман Клаус Ортвиг тоже был доволен: хоть он и сжег русские деревни, как ему приказали, но местных жителей не убивал, а не исполни он приказ, об этом быстро стало бы известно начальству, и тогда его могли и расстрелять, а так и приказание начальства выполнил, и мирное население не убивал.

* * *

После того как мои части вернулись в Белоруссию, командование Прибалтийским фронтом принял генерал армии Конев, после зачистки территории войсками он стал наступать вперед, правда, учитывая дефицит солдат, двигался достаточно медленно.

В тылу начали действовать войска охраны тыла и группы СМЕРШа, которые вычищали леса от лесных братьев. Уже получившие достаточно опыта в таком деле, они методично их зачищали, причем всех пойманных в конечном итоге ликвидировали, а их семьи высылали в Сибирь и на Дальний Восток.

Таким образом терялась база для успешных действий оставшихся националистов, кое-кто из них, видя что получается, хотя сам и не сдавался, но старался легализоваться и затем спокойно жить. Среди таких искали в основном только тех, кто успел основательно замараться кровью, на остальных махнули рукой. Многих из них, кто подходил по возрасту, призвали в армию, вот так им и пришлось воевать против своих хозяев, но желание выжить оказалось сильней. В лесах остались только самые фанатичные и те, кто уже успел основательно наследить и потому прекрасно понимал, что пощады и прощения не будет.

К концу сентября я окончательно освободил Белоруссию, а Конев подошел к Кенигсбергу. Поскольку Кенигсберг был немецким городом, причем достаточно знаковым, то тут Гитлер приказал своим войскам стоять насмерть и ни в коем случае не сдавать город.

Для начала Конев окружил Кенигсберг и отодвинул линию фронта километров на 50 от него, тем самым взяв его в плотное кольцо. Бои были очень ожесточенными, так как теперь Красная армия вступила на территорию Рейха, но Конев, отодвинув линию фронта от Кенигсберга, перешел там к активной обороне, а основные силы сосредоточил на взятии города. Не желая лишних потерь, он использовал показавшую себя с самой лучшей стороны тактику уничтожения опорных пунктов и огневых точек.

Тяжелые штурмовые самоходки и танки ИС выдвигались вперед и огнем своих крупнокалиберных орудий прямой наводкой уничтожали или повреждали укрепления немцев, после чего вперед выдвигались бронетранспортеры с пехотой, которая и зачищала вражеские укрепления. Таким образом за неделю он взял все форты, которые защищали подступы к городу.

После того, как замолкали орудия и пулеметы обороняющихся, пехота могла вплотную подойти к укреплениям противника, и тогда в амбразуры летели гранаты и бутылки с зажигательной смесью, а саперы, которые были в порядках пехоты, подрывными зарядами вскрывали бронированные двери укреплений, после чего начиналась стандартная зачистка. Расход гранат и патронов был просто ужасающим, зато потери среди пехотинцев минимальными.