Моя идеальная

В больнице Настя, как и всю дорогу до этого, сжимает мою руку до хруста. Слышу, как она кричит, когда ей не позволяют отправиться со мной. Я обязан сказать ей хоть что-то, но голос, будто, блядь, испарился, сменяясь хлюпающими хрипами.

Цепляю запястье санитара и показываю глазами на любимую. Мысленно прошу сказать, как сильно я люблю её, но он лишь качает головой и отворачивается. Опять проваливаюсь в темноту. Последнее, что вижу, как Настя срывает с себя чужие руки и бежит ко мне. Впитываю её образ. Каждую чёрточку лица. Она похожа на ангела. Такая красивая и неземная. Если бы я только знал, что когда увижу её в следующий раз, не вспомню даже имени, то лучше бы вообще никогда не возвращался в эту грёбанную реальность. Реальность, где Настя Миронова станет для меня чужим человеком.

Глава 23

Можно забыть разумом, но не сердцем.

Первое, что чувствую — жуткую боль по всему телу и отравляющую слабость. Они настолько сильные, что лучше бы я просто сдох. Эти давно забытые ощущения слишком хорошо мне знакомы. С ними приходит отчаяние.

Топлю все поганые воспоминания. Всё это в прошлом и нехер туда возвращаться.

На звук открываемой двери даже не реагирую, но вот дрожащий голос вынуждает поднять налитые свинцом веки.

— Тёма… — шуршит женский голос. Морщусь от такого обращения. Какого хрена она меня так называет? — Тёмочка…

Да какого хера происходит?

Девушка, судя по звуку, подбегает к койке и глухо оседает на пол. Перевожу взгляд на залитое слезами лицо.

Наверное, я всё же умер, потому что передо мной сейчас ангел смерти. Волосы как расплавленное золото с красными потёками крови. Глаза такого глубокого зелёного цвета, что его просто не может существовать в человеческом мире.

Где же я? В Аду? Или всё же это Рай? И кто эта рыдающая девушка? Почему она смотрит на меня, как на какое-то божество?

— Любимый… — шепчет это странное существо.

Чего, блядь? Какой ещё, на хрен, любимый? Что за дичь? Я её, блядь, впервые вижу.

— Кто… ты? — вырываю хрипом и тут же захожусь в кашле.

Зеленоглазая несколько раз моргает, и по щекам скатываются прозрачные капли.

Всегда женские слёзы бесили. Но почему тогда в груди так неприятно ноет?

Девушка смахивает их и растягивает пухлые губы в улыбке.

— Не смешно, Северов.

Согласен. Вообще, мать вашу, не смешно. Она явно меня знает, а вот я никак в эту тему въехать не могу.

Сознание путается. Снова не понимаю, реальность это или всё же нет.

— Ты… ангел? — выталкиваю причиняющие физическую боль слова.

Зеленоглазая теряется, и в её глазах что-то такое отражается, что у меня за рёбрами какая-то липкая херень растекается, сковывая биение сердца.

Почему так больно видеть её глаза?

Несколько секунд, и девушка задаёт, надеюсь, риторический вопрос:

— Ты знаешь кто ты?

В глубине зелёных озёр такая надежда плещется, что я всё же отвечаю:

— Артём Северов. — срываюсь новой порцией кашля. — Студент полицейской… академии. — говорить становится сложнее, но я должен знать. — А ты..? Ты — ангел?

— Нет, Тём, не ангел. — отбивает без запинки.

Какого хера она вечно повторяет этот вариант моего имени? Я в жизни, блядь, никому не позволял так себя называть, а она делает это так, словно у неё какое-то исключительное право на это есть.

— Не называй…так. Падший…ангел… — девчонка подвисает, но ничего не говорит, а я… Я с какого-то волшебного хера хочу снова услышать её тихий голос с хрипотцой, от которого по телу ток летит. — Ангел. — зову тихо.

Глотку аж продирает от любого звука, который приходится воспроизводить.

Она вскидывает на меня взгляд. Губы трясутся так, что она, кажется, сейчас разревётся.

Блядь, да что не так с ней?

Но в следующую секунду Ангел меня удивляет. Смаргивает влагу с ресниц, закусывает губы до побеления и выбивает:

— Настя. Моё имя Настя.

— Нас-тя. — тяну по слогам. Такое странное имя… Она совсем не похожа на Настю. — Тебе больше…идёт… Ангел.

Ступор. Вот что происходит с ней после моих слов. Зеленоглазая тупо виснет, будто у неё, блядь, винда слетела. Бледнеет так, что становится на фарфоровую куклу похожа. Только в глазах жизнь горит вместе с потоком эмоций, которые я ни хрена не могу разобрать.

— Ты правда не помнишь меня? — шелестит почти белыми губами, на которых я чётко залипаю. Какая она на вкус? Блядь, да о чём я вообще думаю?! — Артём, я…

— На сегодня хватит. — разрывает моё помутнение голос врача.

Девушка переводит взгляд на него и едва ли не умоляет:

— Ещё минуту.

А я, мать вашу, не хочу, чтобы она уходила. Какого хрена я так цепляюсь за незнакомую девчонку? Наверное, дело всё же в травме головы, потому что другого определения своим мыслям и желаниям я не нахожу.

Черепушка пульсирует. Глаза жжёт. Всё тело словно на адской сковородке подгорает. Мне срочно нужен сон, чтобы привести башку в порядок и избавиться от этого чёртового наваждения.

— Пациенту нужен отдых. Пойдёмте.

— Ты ещё придёшь…ко мне…Ангел?

До меня не сразу доходит, что это мои собственные слова. Наверняка у меня горячечный бред.

Кто-нибудь, измерьте мне температуру и вколите жаропонижающее.

— Я всегда буду приходить к тебе, Тёма.