Моя идеальная

Ангел улыбается, но отчего-то мне ещё паршивее становится. И дело не в том, что она продолжает меня так звать. Столько боли и грусти в её улыбке, что мне выть охота. А потом зеленоглазая делает то, отчего я забываю как, сука, дышать.

Она целует меня.

Какого, мать вашу, она это делает?

Мягкие прохладные губы прижимаются к моим, а горячий язычок обводит по контуру и ныряет мне в рот. Отвечаю дико и жадно, будто жажду утолить пытаюсь. Втягиваю язык глубже и сплетаюсь с ним.

Девушка отстраняется и мне буквально, блядь, в душу смотрит. Перекрываю поток эмоций и высекаю ровным тоном:

— Хорошо целуешься…Ангел.

И тут этот самый Ангел как с цепи срывается. Отворачивается и пулей вылетает из палаты. Остаюсь один и глушу странное тягучее ощущение пустоты. Кажется, что с её уходом и сердце меня покинуло.

Откуда эти чувства? Кто она, мать вашу, такая? Почему смотрит на меня так, будто я для неё весь мир? И почему я думаю о том, что и она могла бы быть моим миром? Что за хуйня?

Резко трясу головой и тут же морщусь от боли и падаю на подушку. В черепной коробке затяжной гул стоит, а перед глазами, как ни стараюсь от них избавиться, зелёные озёра.

Приходит медсестра. Берёт какие-то анализы и меняет капельницу. Бросаю на неё мутный взгляд. Слишком короткий халат и виднеющаяся в распахе "троечка". Длинные ноги, аппетитная задница, чёрные до талии волосы.

Улыбаюсь ей, и она в ответ выдаёт обольстительную улыбку.

Как только очухаюсь, точно трахну её, вижу же, что не против.

Вот только моё припизднутое подсознание говорит совсем о другом. Перед глазами Ангел с этой своей печальной улыбкой и грустью во взгляде. Во рту появляется её сладкий вкус. В носу пряный запах с примесью крови.

Да что за херотень творится? Почему я думаю о какой-то левой девке? Походу, ведьма она. Точно. Зеленоглазая ведьма, которая меня, блядь, прокляла. Другого объяснения этому я просто не нахожу.

Через какое-то время проваливаюсь в сон, который занимает мою голову весь оставшийся день и часть вечера.

— Обними, Тёма. — раздаётся тихий смех.

Кругом стоит непроглядная тьма, но я знаю, что нахожусь в своей спальне. Без сомнений откидываю одеяло и ложусь на кровать. Прижимаю мягкое, горячее, податливое тело и целую сладкие губы. Толкаю девушку на спину и наваливаюсь сверху. Вхожу одним резким толчком и тут же разбиваюсь несдержанным стоном. Ногти царапают мою спину. Она кусает мои губы. Стоны и дыхания смешиваются. Тела сплавляются в одно целое. Движения становятся быстрее и резче. Выхожу до самого конца и с силой врываюсь обратно до упора. Рычу, кончая, и девушка отзывается не менее животным рыком.

Это не просто секс. С другими такого никогда не было. Я взлетаю выше небес, держа невидимую руку.

В той же темноте раздаётся тихий шёпот:

— Всё будет хорошо… Всё будет хорошо…

Мне снятся сотни поцелуев, от которых я тащусь как чёртов нарик. Мне снится сладкий запах ванили и кокоса, от которого маниакально кайфую. Мне снится тепло и уют, которыми наслаждаюсь. Мне снится девушка, которую я не вижу, но ощущаю каждой клеткой. Мне снится чувство, которого не должно быть.

Подрываюсь на кровати и со стоном боли заваливаюсь обратно. Пульсация в голове опасно разрастается. Скриплю зубами, терпя жутчайшую боль. Когда отпускает, начинаю гонять все ощущения, испытанные во сне.

Ни лица, ни фигуры, ни голоса невидимки не помню, только то, что чувствовал рядом с ней. И почему, блядь, моя больная фантазия подкидывает мне образ зеленоглазой на эту роль?

Вечером в дверном проёме появляется лохматая башка Тохи.

— Живой? — ржёт скрипучим смехом, от которого мне вздёрнуться охота.

— Не сдох ещё, прикинь. — отзываюсь задушенным голосом.

Приятель напрягается и становится серьёзным.

— Реально не помнишь её? — режет вопросом. Мне даже не надо спрашивать кого её. Отрицательно качаю головой. — Пиздец, Тёмыч. Как, блядь, так? — сипит друг.

— А почему я, собственно, должен помнить её? Что в ней, блядь, волшебного такого? Девка и девка, ничего особенного. — отсекаю, с какого-то хрена начиная закипать.

— Послушай, Артём, — теперь уже и я напрягаюсь. Это обращение, тон, взгляд не предвещают мне ничего хорошего. — ты должен вспомнить её. Настя ради тебя весь мир свернуть готова, как и ты ради неё.