Моя идеальная

— Чё, блядь, за хуйня, Тоха? — взрываюсь я. — С каких пор я ради бабы на всё готов? Что у меня с ней должно было такого быть, чтобы я миры сворачивал?!

— Ты любишь её, Тёмыч. Может, головой и не помнишь, но сердце не забывает.

Весь следующий день прокручиваю этот разговор.

Люблю? Как? Как, блядь, я могу любить?

С самого утра моя палата напоминает проходной двор. Врачи, медсёстры, следак, Тоха со своей девкой, санитарка. Кажется, что все кому ни лень приходили, вот только Насти всё нет.

Ловлю себя на мысли, что хочу её увидеть.

Все попытки Антона рассказать о нашем с ней прошлом пресёк на корню.

Не хочу знать. Не хочу помнить. Не хочу любить.

Вот только один вопрос никак не даёт мне покоя. Все чувства, испытанные во сне, были с НЕЙ? Если так, то как можно забыть такое?

В дверь тихо скребутся, и я поднимаю голову, разгоняя поток мыслей. Мотор заходится в бешенном ритме, когда на пороге появляется зеленоглазая.

— Ты пришла, Ангел. — начинаю какого-то дьявола тянуть лыбу.

Что меня так обрадовало? Не хочу её видеть.

— Привет. — улыбается девчонка, а у меня уже не сердце, а костедробилка за рёбрами разворачивается.

— Я же обещала, что вернусь, Артём.

Она садится на край кровати и цепляет мою руку.

Совсем оборзела, что ли?

Предпринимаю слабую попытку вырвать ладонь, но мелкая только сильнее сжимает.

Почему слабую? Потому что я, блядь, кайфую от её прикосновения.

Бред. Какой же это бред. Не должно быть так.

Снова дёргаю рукой. И снова слишком слабо. С самим собой бороться нихуяшеньки не просто.

— Не отпущу, Тём. — серьёзно заявляет девушка.

— Не называй так, Ангел. Я же просил. — рычу на неё.

— А я просила не называть меня Ангел.

Да, я, мать вашу, знаю, как её зовут, но намеренно не обращаюсь по имени. Чувство такое, что если я сделаю это, то пути назад не будет. Я не хочу чувствовать. Я не хочу любить. Любовь приносит боль.

Жру ведьму глазами. Вчера всё плыло и размазывалось, а сейчас я чётко вижу каждый изгиб, каждую впадинку, каждую черту лица. Я должен перестать на неё пялиться, но вместо того, чтобы отвести взгляд, выбиваю:

— Ты очень красивая, Ан… Настя. — пробую её имя на вкус и анализирую собственные эмоции. Она улыбается. На щеках появляются мозговъебательные ямочки, и следующими словами добиваю сам себя. — И улыбка у тебя охуенная.

Сам тяну лыбу и тут же кривлюсь от боли. Хотя меня напичкали обезболами, башка болит и кружится от любого неосторожного движения.

Мы оба зависаем. Не знаю, что там в голове у ведьмы, а я тупо впитываю её улыбку.

— Подвинься. — внезапно командует мелкая и толкает под рёбра. Охреневаю от такой наглости, но всё равно, сука, сползаю в бок. Золотистая макушка падает мне на плечо, и я тяну её запах. Нет, блядь, это не ваниль и кокос. Это кофе и корица. Это, мать вашу, мой запах. — Я знаю, что ты не помнишь меня, Артём, но мы знакомы уже больше двух лет. Мы учимся в одной академии, только на разных специальностях. Я иду на сотрудника следственного комитета, а ты изучаешь оперативное дело.

— Я знаю на кого учусь. — бубню ей в волосы и снова вдыхаю аромат. Если в моём сне была она, тогда почему пахнет иначе? Злюсь сам на себя, поэтому психую и добавляю. — Но тебя всё равно не знаю.

— А Вику Заболоцкую? — шелестит зеленоглазая.

— Тохину девку?

— Она моя лучшая подруга.

— Это должно что-то мне сказать? — обрубаю, не скрывая раздражения.

— А знаешь, когда они начали встречаться?

Да что она до меня докалупалась? Я не хочу помнить. Не хо-чу!!!

— Мне так-то похуй. — ловлю в фокус её глаза и сдаюсь. Да что, блядь, не так со мной? — Недели две назад. Я как раз сачковал.

— А помнишь, почему ты не ходил на занятия?

Опускаю веки в попытке отыскать причину, но ни хера не выходит. А если я не помню, то это связано с ней. Как будто вся моя жизнь с ней переплетена.

— Да что ты доебалась до меня?! Ты, блядь, не Ангел, а Дьявол во плоти! Тебе то что? — срываюсь на девчонку из-за собственного бессилия.

Сам не понимаю себя. Хочу ли я помнить или всё же нет? Есть ли возможность вернуть только часть воспоминаний? Чтобы я знал всё, что происходило в моей жизни, но ничего не чувствовал?

— А то, Северов, что ты, твою мать, помнишь всё и всех, кроме, блядь, меня. — режет словами ведьма, которые отчего-то больно жалят. — Это тебе ни о чём не говорит? Как сам думаешь, что у тебя должно было произойти с девушкой, чтобы ты её забыл на хрен?!

Она во мне такую злость поднимает, что из ушей дым валит. Неужели мелкая решила, что раз у нас что-то было, то она имеет право лезть мне в душу? Хуй-то там! Не позволю!

— Я должен был её выебать. — отбиваю ледяным тоном. — Знаешь, как это работает? Пришёл. Увидел. Победил. Трахнул. Забыл.

И эта девчонка, она, мать вашу, начинает плакать. Хрен меня слезами пробьёшь. Вот только происходит очередная дичь, когда ловлю пальцами капли и, прижимаясь вплотную, шепчу сиплыми интонациями:

— Почему ты плачешь, Ангел? Не плачь, маленькая.

Маленькая?! Это ещё, блядь, откуда вылезло? На хуй мне такая любовь не нужна, если я размазнёй становлюсь.