Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest

Я возвращался в металл, где ощущал себя лучше всего и мог быть настоящим, и хотелось, чтобы об этом знал весь мир. Я загорелся идеей сочинить настоящую металлическую пластинку с любимой музыкой и хотел назвать новую группу Halford.

Джон Бакстер помог мне провести прослушивание и сколотить группу из музыкантов лос-анджелесской сцены. Я нанял двух гитаристов – прямо как в Judas Priest! – Майка Класяка и Патрика Лачмана, и втроем мы принялись сочинять песни.

Четвертым участником стал продюсер альбома. Рой Зи уже работал – и сыграл на гитаре – над сольными альбомами Брюса Дикинсона в девяностых. Брюс ушел из Iron Maiden в 1993-м, но теперь собирался воссоединиться с мегагруппой, благодаря которой прославился.

И должен признать, меня это воодушевило: если он может, чем я хуже?

Когда мы приступили к работе в студии Sound City в Лос-Анджелесе, я объяснил Рою Зи, чего хочу от альбома. На этой пластинке все должно получиться в лучших традициях Judas Priest, там должен быть я, от Rocka Rolla до Painkiller. На альбоме должно быть все, что я всегда выражал и олицетворял.

Ах да, было еще кое-что. Альбом должен был называться Resurrection («Воскрешение»). Потому что я собирался воскреснуть.

Это был медленный и тщательный процесс по восстановлению, и в студии мы никуда не спешили. Работали несколько месяцев, сочиняли песни и создавали мощный, живой, динамичный, разноплановый металлический альбом. Каждая нота и слово должны были быть на своем месте. Я нес послание.

Мы сидели в студии не каждый день, но работали интенсивно и упорно Рой был параллельно занят другими проектами, поэтому иногда приходилось делать недельный, а то и месячный перерыв. Но меня это абсолютно не беспокоило. Пластинка рождалась естественным образом.

Благодаря Рою мы попросили Брюса Дикинсона помочь сочинить и спеть с нами песню «The One You Love to Hate» («Тот, кого любишь ненавидеть»). Брюс придумал название, и мы втроем с ходу сочинили эту песню в студии. Он приехал, записал и уехал Классный трек.

Пока у меня было свободное время, мы с Томасом переехали в Сан-Диего. Мы полюбили этот город и спасались там от адской жары в Финиксе. И хотя оба не пили, часто ошивались в гей-барах и клубах.

В конце концов, надо было многое наверстать!

Однажды в 1999-м я ехал по Сан-Диего и проезжал стройплощадку на пересечении двух дорог. Там строился десятиэтажный многоквартирный дом. Мне сразу понравилось это место.

Я позвонил Томасу и сказал: «Я нашел нам новое жилье – только оно еще не построено!» Когда его построили, мы были первыми, кто снял там квартиру. Следующие двадцать лет эта квартира стала нашим третьим жильем вместе с домами в Финиксе и Уолсолле.

Мы отправились на гей-парад в Сан-Диего в парке Бальбоа – потому что теперь я мог делать что хотел, ведь я признался! Гуляли, наслаждались солнышком и строили глазки другим парням, как вдруг я случайно заглянул в маленькую палатку.

Там сидел старик, один. Он был в макияже, на нем была бархатная куртка и помятый шарф, и сидел он за столом, разложив несколько книг. Никто не обращал на него внимания.

Это был Квентин Крисп.

О боже! Увидев Квентина, я сразу же вспомнил, как в детстве с широко раскрытыми глазами смотрел по телику «Голого чиновника», и меня поражало, что гей может жить настолько смело, открыто и бурно.

Теперь же я смотрел, как Квентин Крисп сидит в центре веселого шумного массового гей-парада – а мир с тех пор прилично изменился, – и чувствовал такой же благоговейный страх, как и тогда. Я подошел к палатке.

– Квентин? – спросил я.

Он кивнул.

– Я – Роб.

– О, привет! – сказал он своим уникальным певучим голосом, который по-прежнему звучал так, будто он говорил в ноздри. – Как поживаешь?

– Отлично! Вот это сюрприз! Не ожидал вас здесь увидеть!

– О, я во всех гей-парадах участвую, – протянул он медленно. – Мне нравится. Мне платят и привозят.

Ему было девяносто лет, и для меня большая честь встретить такую гей-икону. Квентин Крисп умер в том же году, но в тот день я купил его книгу, и он ее подписал: «Робу от Квентина». Я до сих пор ею очень дорожу.

Студийные сессии альбома Resurrection продолжились и в новом тысячелетии, но спустя несколько недель в XXI веке мне нужно было посетить важное мероприятие. Мы с Томасом прилетели на несколько дней в Англию ко мне в домик, поскольку предки отмечали «золотую» свадьбу.

Мы устроили им большой праздник в банкетном зале ФК «Уолсолл». И я собирался не только поднять бокал минералки за пятидесятилетие свадьбы родителей – было еще одно важное дело в тот вечер.

Я знал, что Кен там тоже будет.

За последние почти десять лет я практически не видел парней из Judas Priest и не разговаривал с ними. Видел время от времени Яна, если приезжал домой к Сью и он заезжал забрать их сына Алекса. Всегда было круто – но у нас с Яном всегда все было круто, со времен тусовок в Бичдэйле и «Гадком утенке».