Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest

В конце 1989-го настало время снова запустить машину Judas Priest. Это уже вошло в привычку, мы собирались в Испании дома у Гленна, обдумывали идеи для альбома, получившего название Painkiller («Болеутоляющее»). Сперва надо было найти нового барабанщика.

Не хотелось устраивать шумиху по поводу прослушивания кучи барабанщиков, лелеющих надежду получить работу. К счастью, у меня было альтернативное предложение.

Дома в Финиксе ребята из Surgical Steel наконец сдались и развалились. Джефф Мартин переехал в Лос-Анджелес и сколотил крутую метал-банду Racer X. Их барабанщик был полным энтузиазма талантливым парнем, молодым фанатиком Judas Priest по имени Скотт Трэвис.

Называя его «фанатиком»… я не шучу. Когда в туре Fuel for Life мы выступали в Колизее Хэмптона в его родной Вирджинии, Скотт решил притащить на парковку барабанную установку и сыграть, когда будет подъезжать автобус. Надеялся, что мы его заметим и предложим работу!

В итоге он возле служебного входа договорился с одним из роуди, чтобы тот передал нам демозапись Скотта. Не думаю, что мы ее когда-нибудь слушали – у нас на тот момент уже был барабанщик! Но когда я сказал Скотту, что место освободилось, он был в восторге.

Я рассказал о нем парням, и мы купили ему билет на самолет в Испанию. Он никогда не выезжал за пределы США и, как только приехал в наш отдаленный уголок в Марбелье, первым делом спросил: «Где ближайший магазин продуктов? "Макдоналдс" где?» Ужаснувшись, что ничего из этого нет, он назвал это место Лагерем Смерти 1.

Как только Скотт сел за установку, всем стало понятно, что барабанщик он охренительный. Скотт знал все наши песни и идеально подходил группе. Правда… он был американцем.

Сейчас это звучит глупо, но тогда мы всерьез задумались. Мы – британская хеви-метал-группа. А ничего, что у нас янки в составе? Получится ли с ним что-нибудь? К счастью, мы быстро одумались. В музыкальном плане Скотт подходил идеально. А цвет паспорта не имел значения.

Мы сочинили Painkiller в Studio Miraval на юге Франции в начале 1990 года. Выпустив с Томом «Полковником» Алломом шесть студийных альбомов и два концертных, мы решили нанять в качестве сопродюсера Криса Цангаридеса.

Дело было не в Томе. Мы знали, какого хотим добиться звучания, и были нацелены продюсировать самостоятельно. Крис был нашим звукоинженером на альбоме Sad Wings of Destiny и с тех пор успел поработать с Thin Lizzy, Magnum, Гэри Муром… и Самантой Фокс. Ну, все мы не без греха.

Студия Miraval располагалась в живописной деревушке и находилась так же далеко, как Puk (потрясенный Скотт эту студию прозвал Лагерем Смерти 2). Там даже телика не было. И хорошо. Ничто не отвлекало от работы.

Это было новое десятилетие, и музыкальный мир менялся. В Сиэтле появилось целое поколение, жанр рока – назывался он гранж. Яркими представителями считались Nirvana, Pearl Jam и Alice in Chains. Металл вступал в новый цикл.

И мы почувствовали, что это будет важный и поворотный момент для Judas Priest. Поэтому стремились создать самый сильный, мощный и агрессивный альбом в карьере. Мы считали, что от этой пластинки будет зависеть будущее группы.

Приступая к студийным сессиям, мы придерживались жесткой дисциплины и поставленной цели… И это сработало. Титаническая игра Скотта на барабанах вернула нам жизненные силы, все компоненты встали на свои места, и я по-прежнему считаю Painkiller нашим Sgt Pepper[96]. Это наша музыкальная вершина, которую все берут за ориентир.

Painkiller был безжалостным. За исключением симфоничной «Touch of Evil», он не давал продохнуть с первой до последней песни. Это был особенный альбом, и мы знали, что должны выпустить такую пластинку Мы стремились сделать музыку такой же бескомпромиссной, как и брутальный текст заглавной песни:

Быстрее, чем лазерный выстрел,
громче, чем взрыв атомной бомбы
Закованный в кипящий хромированный металл,
ярче тысячи солнц.

Мы остались довольны. Из Miraval мы переехали в Амстердам, где добили пластинку и свели. Я привез Джоша с собой… И купил квартиру.

Меня всегда привлекал Амстердам и нравилось, насколько там все приземленные и открытые. Там действительно непринужденная расслабляющая атмосфера… И больше всего, чего уж греха таить, мне нравится, что Амстердам – рассадник геев. Поэтому я купил себе небольшую квартиру рядом с художественным музеем, и мы с Джошем зависали там несколько недель. Замечательно провели лето… Но развлечение закончилось за день до того, как мы вернулись в Финикс.

Я Джошу не изменял – большую часть времени. Не изменять в мире геев – не так, как у натуралов: геи любят покутить, но мы обычно говорим, если завели интрижку на стороне. Иногда можно устроить старый добрый тройничок! Но мы с Джошем так не делали.