Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest

Это была какая-то белиберда. То, что им послышалось во фразе «Воспой мне нечистую силу», больше напоминало «вапо ме читу сиу!». «White Hot, Red Heat» задом наперед уж точно никак не похожа на фразу: «На хер Бога и всех вас!», но, как написал журналист Village Voice, «будто скандирует зловещий дельфин».

Однако у адвоката родителей была совершенно другая линия защиты. Когда включили «Better by You, Better than Me», можно было лишь разобрать короткий, отрывистый гортанный хрип после главной строчки припева. Но, по словам защитника, если напрячься и прислушаться, оказывается, можно было услышать призыв: «Сделай это!»

Адвокаты истца крутили этот кусок до посинения. А я внимательно смотрел на судью Уайтхэда и в кои-то веки увидел вспышку одобрения на его каменном лице. «Твою мать! – подумал я. – Он им верит!» И даже если там что-то и было – а что значит «Сделай это»? Постриги газон? Выпей чашку чая? С чего они взяли, что это значит: «Убей себя»?! Это же немыслимый бред.

На протяжении всего слушания их юристы играли на публику, причем актеры из них были хреновые. Их главный адвокат объяснил судье, что, несмотря на то что мы были одеты соответствующим образом, на самом деле мы так не одеваемся.

«На сцене они выступают в коже, цепях и наручниках и размахивают хлыстами!» – сказал он, как будто это доказывало наши сатанинские намерения. И когда озадаченный судья внимательно посмотрел на нас, сердце мое еще раз екнуло. Что невозмутимое консервативное правосудие США может знать о металлических группах и том, как они одеваются?

Женщина-адвокат назвала всю нашу карьеру массовым гипнозом. «Они мастерски создают иллюзию и образы, – зловеще сказала она. – Они на этом миллионы зарабатывают; показывают все не так, как есть на самом деле».

Охренеть! НЕПЛОХО нас сейчас разложили!

В отличие от надуманных домыслов и предположений адвокатов истца, наша версия защиты звучала как нечто адекватное. Даже наши звукоинженеры указали на то, что так называемые призывы «Сделай это!» были не более чем аудиодефектами.

Это было сочетание случайных звуков, записанных на 24-канальный магнитофон, состоявшее из трех элементов: моего дыхания во время пения; необычного гитарного звучания и барабанного удара. Это был звуковой дефект; чистое совпадение. Ну, для меня-то это было чертовски очевидно – но поверит ли судья?

Наши адвокаты должным образом сосредоточились на происхождении двух этих бедолаг, покончивших жизнь самоубийством. В семьях обоих мальчиков присутствовали и издевательства, и домашнее насилие, и оба вылетели из старшей школы. Пили и употребляли наркотики и даже привлекались к уголовной ответственности.

Пока наш юрист рассказывал хронику их «печальной и несчастной жизни», меня посетила ужасная мысль: эти неблагополучные мальчишки влачили жалкое существование, а их любимая группа Judas Priest, возможно, значила для них невероятно много. И от этого трагедия показалась мне еще более ужасной.

А это действительно была трагедия, и я искренне им сочувствовал, как и родителям, но нашей вины в этом не было. Если мыслить логически, наше слушание казалось мне очевидным и простым… Но я понятия не имел, чем все закончится. Казалось, ситуация крайне непредсказуемая.

Родители мальчиков были опустошены, их юристы хитрили и юлили и четко излагали свои мысли, а каменное лицо судьи Уайтхэда было совершенно беспристрастным. Было ощущение, что мы боремся не только за жизнь своей группы, но и за весь хеви-метал – за музыку.

Если бы мы проиграли, последствия были бы колоссальными. И я был настроен пессимистично. Каждый день, когда мы выходили из здания суда, CNN и операторы других новостных каналов и репортеры освещали эти события. Призывали мы своих фанатов покончить собой? Помещали ли в альбомы подсознательный посыл?

«Если бы мы собирались поместить в свои альбомы подсознательный посыл, – вздохнул я, разговаривая с одним из журналистов, – мы бы не стали говорить: "Убей себя!". Мы бы сказали: "Покупай больше пластинок"». Такой черный юмор помогал не лишиться рассудка.

Мы знали, что одному из участников Priest необходимо будет дать показания, и на встрече с нашими адвокатами мы решили, что это буду я. У меня с этим не было проблем. Я же певец, автор текстов, умею вертеть словами. К тому же мне хотелось встать, рассказать правду и положить всему этому конец.

Наконец меня позвали на кафедру допроса. Идя по залу, я услышал воодушевленный комментарий, звучавший чуть громче, чем задумывалось. Гленн с акцентом брумми сказал:

«Давай! Вздерни их, Роб!»