Моя Италия

Миру до сей поры был знаком только китайский фарфор. Он неизменно вызывал восторг европейцев, но секрет его был неизвестен. Однако известен был один алхимик из крошечного саксонского городка, который, помимо своих бесконечных опытов и попыток создания философского камня, обратил на глазах зрителей серебряные монеты в золотые. Слух о том дошел до сильнейших мира сего, и чуть не разразилась война между Фридрихом I, королем Пруссии, и Августом Сильным, королем Польши! Серьезно. Жизнь аптекаря Иоганна Фридриха Бёттгера начала подвергаться опасности и была полна неожиданных поворотов – просто лабиринт сюжетных линий… Ученый вынужден скрываться, и – иногда благодаря друзьям, иногда благодаря случайности – экспериментатору удается бежать из города раньше, чем его настигнут люди какого-нибудь короля. В конце концов он устал; Иоганн Фридрих приходит на земли Августа и поступает ему в услужение. Этот королевский двор состоял из огромного количества специалистов подобного толка, и наш алхимик, продемонстрировав прославивший его опыт, начал вести приятный образ жизни. Три года прошли за чтением и общением в прекрасном замке, но в 1704 году Бёттгер посажен в заточение, теперь он просто обязан сделать золото королю… В далекой и грозной крепости алхимик оказывается под надзором воина – философа, математика, ученого, изобретателя, с которым, устроив некоторые опыты, они придумывают, как делать деньги из грязи. Грубовато шучу: качество найденной глины имеет значение для создания тончайших и изысканных изделий, любовь к которым не иссякает до сих пор. Каждый из нас хоть раз встречался с ними – с этими видениями нежных дам и их трогательных кавалеров, или с этими сдержанными и изящными цветами по ласковому фону тонкой посуды. Мейсенский фарфор до сих пор славится по всему миру и присутствует в качестве экспоната в любом уважающем себя музее, а первая его мануфактура была открыта алхимиком Бёттгером в 1710 году… Фарфор тогда был один из самых вожделенных и дорогих из предметов роскоши. Не случайно всякий монарх заводит у себя непременно китайскую комнату или китайский домик, а кто и дворец! Теперь изготовление безделушек, предметов сервировки, посуды ведется европейскими художниками и соответствуют капризным вкусам рококо. На украшения для обеденного стола расточаются невиданные богатства! И только Саксонии, точнее ее маленькому городку Мейсену, известен секрет.

* * *

Несмотря на то, что чудо приготовления фарфоровой массы строго оберегается, отец Марии Амалии, из любви к своей дочери, посылает ей лучших из саксонских мастеров, чтобы они помогли с применением найденной в Калабрии белой глины. И в 1743 году Неаполь открывает собственные мануфактуры. С того момента этот оттенок белого и манера росписи сведут с ума не одного главу государства. А Мария Амалия в 1757 году устраивает себе во дворце целый фарфоровый кабинет. Ранее он располагался в Портичи (летняя резиденция с прекрасным видом на залив, неподалеку от Геркуланума), теперь комната перенесена в Каподимонте. И это такая «шуточка» – интерьер исполнен в китайском вкусе, но только из фарфора собственной фабрики и рельефы рассказывают о деяниях Карла. Я ничего не понимаю в языке китайского искусства, быть может, и так. Но позволю себе, в любом случае, воспеть некоторые из тех королевских свершений, что успела упомянуть в беглом перечислении.

* * *

Для начала – создание уникального комплекса для обездоленных, который до сегодняшнего дня остается самым большим общественным помещением в мире. Госпиталь и комнаты приюта для бедных были рассчитаны на восемь тысяч человек! Этот феноменальный проект был обязан своим появлением на свет падре Рокко, как он звал себя сам и как звали его люди, – городского проповедника. Падре Рокко придумывал много новшеств. Благодаря ему на улицах Неаполя начали размещать иконы святых и подсвечивать их лампадками. Так разогнали хоть немного мрак южной ночи. И в некоторых закоулках до сих пор можно набрести на странную композицию. Полустертый лик, полусгнившее дерево киота, оголенная стена и… дальше на что только хватит вашей фантазии! В качестве подношений тут бывают и старые шелковые одеяла, и высохшие цветы в кадках, и цветные бумажки… И это не мусор, нет. Так выражают свою благодарность. Важно оставить личную вещь, но такую, которую и вор не возьмет… Над киотом пять-шесть электрических лампочек: так в темноте ты издалека знаешь, что это тупик, а по характеру света местный может даже определить и который именно.

* * *