Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 14

– Пока! – Ишики бодро ответила и ушла. Проводив её взглядом, я остался один в операторской. Позади динамиков слышны лишь басы. Я посмотрел на время, сравнил его с расписанием. Где-то мы отставали, где-то заканчивали раньше планируемого, но всё в пределах нормы, так что и эндинг будет вовремя.

Ишики произнесла заключительную речь, и наконец настал гранд финале. Я снова нацепил наушники рации. После белого шума раздался спокойный голос.

– Ишики-сан, готовность?

Это Юкиношита проверяет, как у них идут дела. Через несколько секунд пришёл ответ.

– Ишики. Я прибыла в левое крыло. Всё окей. Я снимаю рацию.

– Принято. Тогда жди вызова по громкоговорителю.

– Есть! Отбой, до скорого.

На этом разговор по рации завершился. Я же облокотился на спинку скрипящего стула, сложив руки на затылке, и смотрю на полоток. Через некоторое время музыка сменилась следующей мелодией. Похоже, настал час традиционного клубного «Стандартный номер»; из зала слышны возгласы. Плейлист подходит к концу.

Я сжал микрофон в руке и нажал на кнопку. Я знаю, как им пользоваться. Подождав несколько секунд, пока появится звук, я начал говорить.

– Операторская. Играет последний номер плейлиста.

– Принято. Я сообщу об эндинге из правого крыла. Не пропусти, – ответила Юкиношита, и я выглянул через окошко. Юкиношита стояла за плотным занавесом в правом крыле зала. Я опёр голову на локоть, смотря на неё, и она подняла взгляд на меня и поднесла ко рту нацепленный на воротник микрофон.

– Меня видно?

– Да, прекрасно видно.

– Понятно. А ты где? В зале где-то? – Юкиношита выглянула из-за занавеси в зал, нарочно осматривая его.

– Вверху я, вверху. Ты же только что меня видела! – ответил я раздражённо. Юкиношита слегка согнулась, её плечи дрожат. Кнопку она не держит, поэтому ничего не слышно, но, похоже, она смеётся. Всё так же улыбаясь, она посмотрела в сторону операторской.

– Я просто не привыкла смотреть на тебя снизу вверх.

– А сверху вниз, значит, привыкла? Хотя я привык к такому взгляду, так что всё нормально.

– Я могу смотреть снизу вверх только на твоё рабское мышление. Оно настолько высоко, что аж плечи болят.

С чего бы у тебя плечам болеть, у тебя же не настолько большие… Не скажу что.

Но Юкиношита посмотрела на меня серьёзным взглядом и грубо сжала микрофон у своей печальной груди.

– Ты что-то сказал? Я не услышала. Можешь повторить?

– Ничего я не сказал, – грозно ответил я. Не уверен, что включил передачу.

Я вспомнил, как мы раньше постоянно разговаривали по рации, и не сдержал улыбку. Стыдно было перед невольными слушателями… Но в этот раз, похоже, на линии только мы вдвоём. Вот так, на расстоянии, мы можем общаться о всякой ерунде бесконечно долго посредством этого устройства. Но бесконечного, разумеется, не существует.

Индикатор на пульте отсчитывает секунды до конца записи – осталось всего несколько секунд. Отвернувшись от монитора, я вновь выглянул в окошко. В правом крыле за занавесом всё так же стояла Юкиношита, но только теперь у неё на лице было непонимание, словно спрашивала, случилось ли что. Похоже, не поняла, почему я внезапно исчез из окошка.

Да нормально всё.

Я даже губами не пошевелил, не говоря уже о микрофоне, только пробормотал про себя, так что с этого расстояния она услышать в принципе не может. Юкиношита вопросительно склонила голову вбок. Я отрицательно помотал головой в ответ, и она, поняв, слегка кивнула.

В том крыле темно, но редкие зайчики от зеркального шара всё же подсвечивают её правильное лицо, милые жесты и красивую улыбку. А вот операторская комната находится в темноте на фоне ярко освещённого зала, поэтому, думаю, ей сложно меня разглядеть. Поэтому я избежал того, чтобы Юкиношита увидела моё лицо. Не могу же я ей показаться с таким дурацким выражением лица. Поняв, как я выгляжу, я сам над собой посмеялся. Думаю, расположение и было причиной этих дурацких помыслов. Одна часть находится выше, другая ниже; с одной части приходится смотреть вверх, с другой – наоборот, сверху вниз. Прямо как одна пьеса, которую я видел когда-то давно.

Обзор с балкона и из операторской сильно отличаются, положение же парня и девушки противоположно настоящему, а в словах, которые они шепчут друг другу, нечто очень далёкое и от общения влюблённых, и не похоже на переговоры по работе. Поэтому и финал, уверен, не будет похожим.

Думая об этом, я усмехнулся. Вряд ли нас ждёт нечто близкое к счастливому концу, но наше время уже подошло к концу. Посмотрев на таймер обратного отсчёта, я крепко сжал микрофон.

– Песня скоро заканчивается.

Из-за использования раций возникает задержка между тем, когда я говорю, и когда моё сообщение достигает собеседника. Юкиношита прижала наушник пальцем и опустила взгляд.

– Принято, – коротко ответила она, но я всё ещё слышу шум. Похоже, Юкиношита всё ещё держит кнопку передачи. Прошло ещё две-три секунды. Юкиношита сжала кнопку вместе с воротником и прошептала.

– Слушай, Хикигая-кун…

Я ждал, но продолжения всё нет, слышен лишь шум и дыхание.