Моя княгиня

- Мне докладывали, что вас с Багратионом осколками одного ядра ранило, но князь Петр всего восемнадцать дней прожил после Бородина, - вспомнил Кутузов и отвернулся, потом, успокоившись, повернулся к Алексею. - А ты знаешь, что тебе за отличие при сражении под Бородино пожалован орден Святого Георгия, и ты произведен в полковники, правда, мы все считали, что посмертно.

- Нет, я не знал,- удивился Алексей, полностью оторванный от жизни в избушке егеря он был потрясен, что в это время кто-то интересовался его судьбой.

- Что теперь хочешь делать? - перешел к главному Кутузов, испытующе глядя на молодого человека.

- Сражаться хочу за Отечество, хочу за своего командира посчитаться с врагом. Порошу вас, направьте меня в авангард армии, слишком многое я пропустил.

- Ну что ж, я тебя понимаю, у самого сердце горит, - согласился Михаил Илларионович, подойдя к столу, он написал несколько строк на листке и протянул его Алексею. - Поезжай к Милорадовичу, я пишу, чтобы ты был при нем, но на передовую не рвись, второй раз можешь с того света и не вернуться

Алексей поблагодарил главнокомандующего, простился с ним и вышел на улицу. Сашка топтался около коней, привязанных к забору.

- Поехали, - позвал его Алексей, - мы получили назначение, едем в авангард к Милорадовичу.

Войска французской армии, потерявшие в Москве от бескормицы половину лошадей, не нашли провианта и в Смоленске. Разведчики уже доложили Кутузову, что Наполеон, войдя в город, приказал расстрелять интенданта своей армии Сиоффа, который не смог сломить сопротивление крестьян, уходивших в леса и уничтожавших запасы зерна, лишь бы не кормить врага. Французская армия шла пешими маршами, далеко растянувшись по дороге, и Бонапарт ждал подхода полков маршала Нея, прикрывавшего армию с тыла, целую неделю.

Любимый ученик Суворова генерал Милорадович, своей отчаянной храбростью завоевавший сердца всех, служивших под его началом от простого солдата до генерала, неделей ранее одержал блестящую победу под Вязьмой, а сейчас трепал отступающих французов при каждом удобном случае. Алексей прибыл в его штаб только через сутки, настолько далеко полки генерала опередили основные силы русской армии, двигающейся южнее. Уже была почти ночь, когда он смог разыскать Милорадовича в деревенской избе у дороги в двадцати верстах от Смоленска.

С Михаилом Андреевичем он познакомился в ставке под Бородино, когда бывший генерал-губернатор Киева принимал командование правым флангом русских войск. Тогда сорокалетний генерал очень понравился ему своими дельными замечаниями, сделанными на военном совете, прямотой, сквозившей во всех его словах, и какой-то неосознанной аурой силы и храбрости, окружавшей этого человека. В армии ходили легенды о том, как он лично водил свои полки в атаку еще с Суворовым и не изменил этой своей привычке ни в боях с турками, ни в боях с французами.

Алексей представился дежурному адъютанту и передал ему письмо Кутузова. Милорадович принял его тот час же.

- Здравствуйте, князь, - вышел он навстречу Алексею и протянул руку в приветствии. - Значит, вы живы, я очень рад. Ведь под Бородино вся мощь французов обрушилась на ваш фланг, если бы не ваша стойкость и геройство, может быть, я сейчас с вами и не говорил бы. Что с вами случилось?

Алексей в тех же словах, что и Кутузову, кратко сказал о том, что с ним произошло.

- Ну, значит судьба у вас счастливая, - заключил Милорадович и пригласил молодого человека к столу, где стояла бутылка французского коньяка, а на тарелке лежал наломанный крупными кусками деревенский ржаной хлеб.

- Видишь, обоз Наполеона разбили, - похвастал Милорадович, - давай князь выпьем за твою счастливую судьбу, да командира твоего помянем, царство небесное князю Петру Ивановичу.

Они сели к столу, выпили, и долго говорили, вспоминая друзей и товарищей, сложивших голову в боях с французами. Потом генерал отправил Алексея устраиваться на ночлег в соседнюю избу к двум своим адъютантам.

Русская печь в избе была сильно натоплена и оба адъютанта Милорадовича сидели за столом в расстегнутых мундирах. На столе у них стоял тот же набор, что и у их командира: французский коньяк и ржаной хлеб. Только если поломанный на крупные куски каравай был, как и у Милорадовича один, то бутылок на столе стояло целых четыре штуки, а еще две, уже пустые, стыдливо выглядывали из-под лавки. Веселые молодые люди с раскрасневшимися от выпитого трофейного напитка лицами дружно повернулись на звук открывающейся двери и уставились на Алексея.

- Боже мой, Черкасский, ты живой? - из-за стола, изумленно открыв глаза, неуверенно поднимался граф Александр Василевский, приятель Алексея по Вильно. - Мы тебя все похоронили, нам указ зачитывали, что полковника тебе присвоили посмертно.

Молодой граф обнял Алексея, потом, вспомнив о правилах вежливости, повернулся к также поднявшемуся из-за стола товарищу и представил того гостю:

- Князь, позволь представить тебе барона Ивана Миниха, - он повернулся к барону.- Барон, знакомьтесь, это князь Алексей Черкасский, адъютант великого Багратиона.