Моя любимая Эми. История о том, как я дважды потеряла свою дочь

Я считаю Марка вторым братом Эми. Он тотально отличался от ее ожиданий. «Наверное, это какой-нибудь старый бородатый еврей», – говорила она, даже не представляя молодого модного диджея и продюсера. Как и с Салаамом Реми, Эми быстро нашла общий язык с Марком. У них было много общего. Марк был уроженцем Лондона и понимал глубокую связь между еврейской и черной музыкой – соулом, хип-хопом и джазом, которые любила Эми. Он также хорошо понял и помог Эми перенести всю ее боль в песни. По натуре Марк застенчивый и вежливый – благодаря этому ему удалось мягко направить Эми в нужное русло, позволив ей раскрыть весь потенциал. Они написали Back To Black за три недели той поездки.

Но без менеджмента за спиной Эми находилась в подвешенном состоянии. Я знаю, что она предлагала Нику Шимански уйти за ней из Brilliant 19. Но, по его словам, он был слишком молод и неопытен. Наверняка он также понял, что с Эми очень непросто. И ее свели с Реем Косбертом.

Рей не был менеджером – он работал промоутером в Metropolis Music и уже участвовал в продвижении некоторых выступлений Эми. Я пару раз видела его за кулисами – трудно не заметить его дреды и 180 сантиметров роста. Как и Эми, он очень любил музыку. Рей возлагал большие надежды на их сотрудничество, и ей это нравилось. Frank не выпустили в Штатах (Эми это огорчало), но Рей был уверен: ее следующая пластинка взорвет американский рынок. Отказ от выпуска Frank в США был мудрым и расчетливым решением. Не многие артисты преуспевают в Америке, и Эми понимала, что у нее только один шанс.

Я опасалась, что, несмотря на огромные амбиции, Эми так и не выросла морально. Казалось, ее талант шел дальше нее самой и она перескочила важный этап становления личности. На каждом выступлении она искала меня среди аудитории. «Там моя мамочка. Я вижу мамочку!» – говорила она толпе, словно пытаясь выстроить невидимый мост между нами и иллюзорным миром славы. Она как будто одновременно радовалась и пугалась оттого, как быстро меняется ее жизнь.

Митчелл присоединился к ее менеджменту, я была довольна этим решением. Учитывая мой рассеянный склероз, я бы не смогла управиться с Эми. Да и вообще, что я знала о музыкальном бизнесе? Эми тоже не хотела моего участия. Мне кажется, я бы не вписалась в эту индустрию – не люблю все эти фальшивые улыбки и рукопожатия. Я всегда очень гордилась Эми, но никогда не хотела быть частью мира развлечений, в отличие от Митчелла. Я была фармацевтом, бога ради, и ее мамой.

Тем не менее я всегда интересовалась ее делами и хотела поскорее услышать новый альбом, о котором она постоянно рассказывала. Я не сомневалась: Эми знает, какой должна быть ее пластинка, и получит желаемое. Так уже было с Frank. Как обычно, она до последнего держала детали в секрете.

Между записями в Нью-Йорке с Марком и в Майами с Салаамом Эми, Синтия, сестра Митчелла Мелоди и ее муж Эллиотт поехали в отпуск в Израиль. Синтия никогда не была в Израиле и понимала, что это – ее последний шанс: она уже дышала с помощью специального аппарата. Я рада, что Эми и Синтии все же удалось провести время вместе, потому что 5 мая 2006 года Синтия умерла.

Мы с Тони были в Италии, так что я не смогла находиться у ее постели. Но когда я узнала, что Синтию положили в госпиталь Барнет, то постоянно звонила и спрашивала о ее самочувствии. Синтия дала четкие указания по своим похоронам. Она ужасно боялась погребения, так что, вопреки еврейской традиции, была кремирована на кладбище Хуп Лэйн в Голдерс-Грин. Синтия также попросила, чтобы ее прах развеяли между 12 деревьями в лесах на севере Лондона.

Никто из нашей семьи не мог даже представить, что спустя пять лет мы будем вносить гроб Эми в эту же самую часовню. Позже мы решим, что Синтии будет лучше рядом с Эми, и теперь они вместе покоятся на кладбище Эджвербери: бабушка и внучка снова вместе. К сожалению, они обе ушли слишком рано.

На похоронах Синтии Эми сидела рядом с Митчеллом и Алексом и плакала, плакала, плакала. Она была безутешна. Помню, как она обнимала меня с размазанной по лицу тушью. Я также запомнила, что она была не в черном; Эми явилась в облегающем леопардовом платье, которое бы оценила Синтия. Она всегда носила очень яркие цвета.

А вот что Синтия бы точно не оценила, так это татуировку Эми, которую она набила на правом плече. Должна признаться, мне ее татуировки тоже не нравились. Она сделала первую татуировку в 15 лет – маленькую Бетти Буп на копчике – и постоянно пополняла коллекцию. «Так вот кто виноват!» – год назад пошутила я при встрече с тату-мастером Генри Хейтом, создавшим большинство эскизов. Вообще-то, Генри был противоположностью своего имени. Именно в его салоне в Шордиче Эми набила себе фигуру бабушки. Это обошлось ей в 120 фунтов. Через две недели она вернулась за надписью «Синтия» и двумя сердечками.