Моя любимая страна

Елена Костюченко Моя любимая страна больше, чем репортаж

Нугзару Микеладзе

что ещё:

если ночь наступает

пускай

все закроют глаза

если день

наступает

пускай

все откроют глаза

Федор Сваровский

Книгу к изданию готовили:

редакторы: Татьяна Ершова («Медуза»), Нугзар Микеладзе†, Ольга Боброва и Яна Кучина;

корректор Алена Котова («Медуза»).

По всем вопросам о наших книгах пишите на books@meduza.io. Мы стараемся отвечать на все письма.

Мужики из телевизора

Я не помню себя младенцем, помню себя лет с четырех, может быть, с трех. Помню силуэты, наклонявшиеся надо мной, — или мне кажется, что помню. Помню свою бабушку — она умерла, когда мне было пять, а значит, я помню себя младше. Бабушка обидно шутила и смеялась, стукнув меня по руке. Она была больна и не всегда осознавала себя. Когда приходило безумие, она становилась робкой, заискивающей. Ей казалось, что она живет у чужих людей, и она пыталась нам понравиться. Когда она приходила в себя, она становилась женщиной, которая много лет была — и оставалась — главой семьи. Она привыкла, что ее слушаются, и требовала послушания.

Я тоже много болела, простудами. Редко выходила на улицу. В моих воспоминаниях всегда сумерки. Напротив нашего окна медленно строят дом, закрывающий свет. В правом углу — пианино, купленное на вырост. Мама надеется, что однажды я научусь на нем играть. В левом углу — телевизор. Он работает, но картинка нечеткая, перемежается рябью, кажется черно-белой.

Телевизор огромный или кажется мне, маленькой, огромным, с выпуклым серебряно-серым экраном из толстого стекла. На него очень любила оседать пыль. Я подставляла стул, забиралась на него и дотрагивалась пальцем до экрана. Как будто пальцы трогают крылья мотыльков, нежно-нежно. Мама говорила: статическое электричество.

Я ждала вечера как законного наслаждения. Тогда мне должны были показать программу «Спокойной ночи, малыши!». Куклы-марионетки поросенка Хрюши и зайчика Степаши разговаривали друг с другом, а потом был мультик. Я любила рисованные мультики, но иногда попадался мультик из пластилина или с куклами. Мне это казалось обидной тратой чуда телевизора. Куклами я и сама умела играть.

Я заметила, что мама включает телевизор раньше, чем «Спокойной ночи». Она приходила с работы, вешала плащ на вешалку, прямо в обуви садилась на диван. Ждала несколько минут, пока отойдут ноги, потом вставала и тяжелым шагом шла через комнату — включать телевизор. Там шел сериал про взрослых или новости. Новости я ненавидела и не понимала, как их можно добровольно смотреть. Картинка, пробивающаяся через рябь передачи, была невнятной. Люди кричали, шли куда-то, иногда показывали одинаковых ведущих с одинаковыми интонациями. Я не могла понять, что они говорят. Мама смотрела и молчала. Она была очень уставшей.

Я постепенно понимала, что происходит. Однажды мама сказала мне, что раньше наша страна была СССР, а теперь называется Россия. В СССР было лучше, было много еды и люди были добрые. Теперь это не так. Позже я узнала, что мама была ученым-химиком, но теперь там, где она работала, не платят денег[1], поэтому она работает уборщицей и учительницей, а еще стирает пеленки в моем детском саду. Поэтому она так устает и не играет со мной, и не обнимает меня так часто, как я хочу. Я спросила, кто виноват в том, что СССР превратился в Россию. Мама сказала — Ельцин. Кто такой Ельцин? Президент. Кто такой президент? Самый главный человек в стране.

Мама показала мне его, когда шли новости. Главный человек был старый и некрасивый, с огромной головой. Я не понимала, что он говорит. Он говорил невнятно, как моя бабушка, когда болеет, растягивал слова.

Я смотрела на него и думала — ты виноват в том, что моя мама такая уставшая. Что она «ноги волочит» — ходит как старенькая. Что она не играет со мной и не обнимает меня так много, как я хочу. Что раньше люди были добрые и жили в СССР, а теперь мы живем в России, а Россия хуже. Когда Ельцин появлялся на экране, я хмурилась и говорила: он плохой. Иногда мама улыбалась в ответ на это. Я стала смотреть новости вместе с мамой и ругала Ельцина, чтобы видеть ее улыбку.

Иногда к маме приходили ее друзья по институту. Они сидели на кухне, а я крутилась рядом. Когда кто-то говорил про Ельцина, я настораживала уши. И в следующую паузу в разговоре я вставляла: Ельцин плохой. Взрослые смеялись. Говорили: твоя дочка совсем взрослая. Взрослые сказали мне, что Ельцин пьяница. И я стала говорить: Ельцин плохой пьяница. Взрослые смеялись и на это.