Моя любовь, моё проклятье

Потом Анжела, психанув, высказала нечто понятное, наверное, только им двоим. Что-то там про танец живота, Полина особо не вслушивалась и не вникала. А зря, потому что это заветное «танец живота», точно заклинание ведьм, пробудило вдруг в Лизе зверя. Она стала гадости говорить, причём всем без разбору – Анжеле, Ане, Полине. Только вмиг притихшего Додика обошла вниманием.

Вот тогда Лиза и ляпнула: «Эта вообще чпокалась в туалете с Хвощевским».

В первый миг Полина оцепенела от шока. Потом началась тихая истерика.

– В каком туалете? Вы совсем тут, что ли, с ума все посходили? Вам заняться нечем, кроме как гадости всякие придумывать? Почему ко мне-то все прицепились? Ваш Хвощевский, чтоб вы знали, – с надрывом, со слезами выкрикивала Полина, – напился как свинья, вломился в уборную и чуть меня… Это и так был ужас! А ещё тут вы!

Ладно, она могла сказать правду Анжеле, Ане, даже Лизе и Додику. Но, по словам Лизы, весь офис об этом твердил. И детали смаковали, и свидетели этому сраму нашлись. Не будешь ведь к каждому подходить, объяснять, рот затыкать…

Подумалось вдруг с противным холодком, пробежавшим под кожей: «Ведь и до директора наверняка эта гадость докатилась. И что он подумал? Что она сначала с Хвощевским, потом с ним?».

Впрочем, плевать, что он там подумал, тут же одёргивала сама себя. Он сам поступил некрасиво и малодушно. А значит, его мнение волновать вообще не должно. Тем более он сидит там, на троне, к челяди своей спускается изредка и их перешёптывания ему, похоже, до лампочки. Хотя что уж скрывать – как бы она себя ни убеждала, а его мнение волновало и очень сильно.

Только б до него не докатились эти слухи! Он ведь в обычные дни держится очень отсранённо, общается только с техническим директором и с... Алиной, вспомнила она, и аж тошнота накатила. Уж эта секретарша не только передаст, то и от себя присочинит.  И это будет ужасно.

Полина и так не знает, как ей теперь работать дальше, среди всех них, перешёптывающихся. Даже вон Анжела косилась на неё исподтишка, что уж говорить об остальных.

***

Перед обедом Лиза примчалась в кабинет совершенно заполошная, тряся перед носом стопкой документов, которые до этого Полина целый час копировала.

– Это пакет к тендеру! Директор сказал – срочно! Это надо прошить! Где дырокол? Где суровая нить? – суетилась Лиза и тормошила всех. – А конверт? У нас же были где-то плотные конверты? Такие коричневые?

Потом она вдруг спохватилась:

– Ой, чёрт, паспорта-то у меня всё равно нет… Тогда завтра…

Лиза сунула уже прошитую стопку в ярко-розовую папку и убрала к себе в лоток. Суета мгновенно стихла и все занялись своими прежними делами. Анжела и Аня уткнулись в простыни экселевских таблиц, Додик – в изучение клиентской базы, ну а Полину вновь заслали носить тяжеленые регистраторы в бухгалтерию.

Заходить сейчас в бухгалтерию ей совсем не хотелось. Если б имелся выбор, она бы скорее ткнула голым пальцем в осиное гнездо, но выбора такого, увы, не было.

Полина занесла стопку регистраторов, спросила, куда всё это сгрудить.

Инга Миц с полуухмылкой кивнула на широкий подоконник. Остальные девушки на неё вроде как и не смотрели, но многозначительно переглядывались между собой, а воцарившееся в кабинете ядовитое молчание буквально жгло кожу.

Именно в этот тягостный момент небольшой динамик над дверью засипел, захрипел, а потом вдруг оттуда полился голос Долматова, чёткий, твёрдый, уверенный. Он обращался к ней, к Полине, по имени-отчеству, во всеуслышание. Обращался, считай, по радио!

Потом слово взял урод-Хвощевский. Извинился. Тоже, получается, при всех.

В кабинете бухгалтерии по-прежнему стояла тишина, но теперь уже это была совершенно другая тишина. Сложно объяснить, но это чувствовалось. Минуту назад безмолвие давило и жалило, а теперь нет. Теперь девушки взирали на Полину с откровенным недоумением. Да она и сама остолбенела от изумления.

Про неё по-прежнему шептались и в лифтах, и в кабинетах, и в коридорах, но иначе. И в собственном кабинете сразу антигероем стал Хвощевский, а не она. И Анжела сразу припомнила, что год назад на новогоднем корпоративе он тоже к ней приставал. И даже Лиза пробурчала что-то солидарное.

Полина сразу возликовала. Выходит, не такой Ремир и гад! Услышал, но не пропустил мимо ушей и в сплетни не поверил, а решил вступиться и заткнуть всем рты.

Значит, всё-таки она не ошибалась, и он к ней правда неравнодушен! Вон даже удивляются все, с чего он вдруг сподобился вмешаться.

***

Работа сразу закипела. Полина, с трудом сдерживая ликующую улыбку, бойко перенесла все регистраторы и вдохновенно принялась за новое поручение.

Через полтора часа Лиза уже и не знала, что ещё ей доверить такого, чего по незнанию испортить нельзя. Но тут позвонили снизу, из центра обслуживания клиентов. Сообщили, что недовольный клиент скандалит и требует начальство.

– Вот блин, принесло же опять этого Пуртова! Сейчас всю кровь мне свернёт, – скривилась Лиза. Даже слово «начальство» её не утешило.

– А что за Пуртов? – полюбопытствовал Додик.