Моя мать Марлен Дитрих. Том 2

Мы едва поспели к концерту. Я стояла на сцене грязная, дрожащая, как никогда в жизни. В тот вечер меня отвозили домой на другой машине, и водитель обмолвился, что видел твоих родителей в доме моей матери, когда отвозил ей, как обычно, мой завтрак. Я чуть не выпала из машины. Там они и находились! С открыткой — приглашением от Мутти они проделали весь долгий путь до Берлина. Но теперь они снова попали в беду! Зарегистрировавшись в полиции, твои родители узнали, что не получат карточки. Теперь, чтобы не умереть с голоду, им предстояло отправиться в другой лагерь для перемещенных лиц. Дрожа от страха, они признались, что уж лучше умереть. По их словам, лагерная жизнь так ужасна, что они с отчаяния проделали пешком долгий путь от Чехословакии до Берлина без денег и просили лишь об одном: передать тебе, что другого выхода у них нет. Я уговорила их никуда не уходить и помчалась на свои концерты. Потом — к Гэвину. Это он ввел указ, о котором говорили твои родители. Берлин переполнен беженцами, и у американского командования нет достаточного запаса продовольствия на зиму. На следующее утро я получила для твоих родителей рабочие карточки — по ним выдается больше продуктов, чем по обычным — и квартиру! Я пока не оформила квартиру, потому что Мутти хочет сама о них позаботиться, но это можно сделать позже, если они пожелают. В два часа дня я улетела. Все о’кей?

У меня нервное истощение от увиденного, от рассказов о кошмарах, которые довелось испытать твоим родителям; боюсь, мне не удастся восстановиться, тем более, что я голодала две недели (собирала все, что подавалось на стол, в шапочку для душа и относила твоим родителям и Мутти), и вот теперь я едва держусь на ногах. К тому же и в личной жизни у меня эмоциональные потрясения.

Ой! Ой! Ой! У меня сплошные неприятности. Я бы хотела остаться в армии — там все ясно и просто.

А знаешь, Гэвин мог бы стать Абеляром!

С любовью, Мутти

Конечно, моя мать обожала легенду об Элоизе и ее неумирающей любви к Абеляру.

11 октября генерал Гэвин прислал Дитрих письмо из Парижа, подписавшись: «Твой Джимми». Некоторые вдовы очень пекутся о своих дорогих усопших, особенно, если речь идет об их письмах к другим женщинам, поэтому, даю возможность самим читателям представить, как выглядели любовные излияния генерала. Не вините меня — вините законы наследования авторского права.

Все это время моя мать продолжала жить с Габеном, убеждая его, по мере необходимости, в своей «настоящей» любви; без особого энтузиазма снималась в неинтересном для нее французском фильме, всей душой стремясь к организованной жизни в армии, под могущественной опекой сострадательных генералов.

Папиляйн,