Моя Мия. На осколках первой любви (СИ)

Мирон пристально изучает каждую страничку блокнота. Хорошо хоть я, как обычно это бывало в детстве, не исписала его именем все до одной.

– Смотри, – говорит он, показывая мне разворот в середине, внизу которого мелкий, противный шрифт. – Это название типографии.

Отодвинув блокнот, извлекает из заднего кармана телефон и хаотично водит по экрану пальцем. Раздумывает. Жадно слежу за мужскими руками, пока он не засёк.

– Это в области. Пятьдесят километров отсюда, – наконец-то сообщает, а потом предлагает. - Скатаемся?

– Сейчас? – округляю глаза.

– Нет, следующим летом. Поехали, – кивает в сторону моего шкафа.

– Ты что? – подозрительно щурюсь. – Декстер Морган?!

– Поехали, – повторяет упрямо.

Озираюсь, чувствуя в груди сначала лёгкое смятение, а затем накрывающую волну азарта вперемешку с предвкушением.

– У меня приём в администрации. Лёва ждёт, – разглядываю свой идеальный маникюр и медленно произношу. В основном для приличия и из уважения к своему парню.

Потом закатываю глаза. Я ведь уже всё решила?! Стоит ли набивать цену?

– Мне тебя у него отпросить? – с иронией хмыкает Мирон.

– Только попробуй, – гордо разворачиваюсь и иду за одеждой.

Позвоночник покалывает пока отыскиваю спортивный костюм, носки и комплект белья. С достоинством оборачиваюсь, и взмахом подбородка указываю гостю на выход.

– Шевели попой, Карамелина. Рабочий день в типографии не резиновый, – усмехается Громов и отправляется к двери.

Глава 24. Изливающая душу Мия.

Не собираюсь ради него наряжаться, думаю я, натягивая на комплект из топа и шорт, легинсы с толстовкой цвета пыльной розы.

Мы по делу едем.

И разговаривать с ним тоже не собираюсь.

Всю дорогу буду слушать любимую музыку. Прихватываю наушники в зарядном кейсе и вместе с телефоном кидаю их в рюкзак. Спустившись на первый этаж, прохожу на кухню и выдвигаю ящик со сладостями.

Так-с.

Забираю целую пачку «Киндер-шоколада» и как дура зависаю на батончике «Сникерс». Громов его просто обожает.

Постукиваю по шоколадке пальцем.

А ещё Громов любит Ладу, напоминаю себе, мстительно складывая в рюкзак «Марс». Состроив мордочку, застёгиваю молнию.

То-то же.

– Ты куда? – спрашивает мама, проходя мимо кухни в столовую.

– Мы… с Миром в одно место прокатимся.

– С Миром, – хмурится она. – А как же приём в администрации?!

– Я написала Лёве, что не пойду. Извинилась перед ним.

– Так не делается, – мама расстроенно качает головой. – Он не обиделся?!

– Нормально всё, – машу рукой. – Вечером буду. Пока мамуль.

Если честно, я просто счастлива!

И вовсе не оттого, что отправляюсь в мини-путешествие с бывшим дружком.

Нет.

Я так не хотела идти на этот приём, что Громов стал отличным предлогом для отказа Демидову. Правда, я трусливо написала, что плохо себя чувствую, а Лев пожелал поскорее выздоравливать и сообщил, что позвонит вечером.

Ощущаю себя ужасной обманщицей, недостойной такого классного парня.

В прихожей натягиваю короткий блестящий дутый пуховик и серебристые угги.

– Мы в область едем… По зимней трассе, – Мирон отводит взгляд от экрана телефона и недовольно изучает мои ноги. – Чё ты вырядилась как на фотосессию?!

– Мы ведь на машине…

– Это дорога, Карамелина. Машина может сломаться.

Невозмутимо укладываю рюкзак себе на колени и поворачиваюсь к Громову:

– Даже БМВ?..

Играю бровями.

Мир посмеиваясь заводит автомобиль и выруливает на дорогу.

– Даже БМВ ломается. Это всего лишь вещь. Но понадёжнее будет чем…

– Только попробуй, – предупреждаю с серьёзным лицом.

– Чем корейцы, – договаривает он благоразумно.

– Спасибо.

Наш посёлок находится практически на выезде из города, поэтому мы довольно быстро оказываемся на трассе. Мирон устраивается в правый ряд и заметно расслабившись, немного съезжает в кресле, расставляя ноги.

Периодически бросает на меня многозначительные взгляды.

– Рассказывай давай, – говорит тихо.

Забираю воздух в лёгкие. Я ждала. Боже. Из меня как из табакерки тут же сыпется:

– Всё началось в Новый год…

– Пфф… так давно?!

– Да. Мне пришло сообщение с анонимного номера. Поздравили с праздником, обозвали овцой и посоветовали крепиться, потому что год будет для меня тяжёлым.

Безукоризненные черты лица ломаются, но это всё равно красиво. Любуюсь.

– Пиздец. И чё ты молчала, дурочка моя?

– Перестань, – стону. – Я тебе рассказываю ни для того, чтобы выслушивать нотации.

Мирон враз становится серьёзнее.

– Продолжай.

– Потом мне пришло видео из клуба, – закусываю губу.

– Какое?

– С Офицеровым, – смущаюсь. – Из випки. Помнишь?

– С удовольствием бы забыл, – выплёвывает он.

– Почему? – хмурюсь.

– Не бери в голову. Видео… – почёсывает подбородок двумя пальцами. – Там же не было камер. Я проверял.

– Не было, – киваю. – Значит, кто-то снимал. За шторой у стены.

Моё лицо заливается краской.

– Это уже интереснее и было не так давно. Сгоняю завтра в клуб, чтобы просмотреть видеозаписи из тамбура и зала. Может, будет видно, кто заходил в випку перед вами.

– Спасибо.

Минут десять едем в полнейшей тишине. Кажется, Громов и думать забыл про мои проблемы, но я уверена, что он обмозговывает обрушившуюся на него информацию.