Моя (не)идеальная жизнь (СИ)

Глубокий, мощный поцелуй и не менее сильный удар о закрывшуюся за нами дверь туалета, выбил из меня воздух. Плевать на всё! Подхватив меня под бедра, седой позволил мне быть с ним на одном уровне, а я с силой обхватил ногами его талию, прижимаясь всем телом, заключая в плен между нашими телами, свою безвольную правую руку. Подобное мы проделывали в Японии, но, ни один из нас не выступит гарантом этого. Не отдавая инициативу мы в буквальном смысле этого слова лизались, пытаясь вырвать превосходство друг у друга. Сквозь приоткрытые веки я видел лицо, которое никогда не вызывало у меня отвращения. Без лишней скромности я мог назвать Хидана чертовски привлекательным, а его тело желанным, жаль, что я не был влюблен в него.

— Хид, тормозни, мммм. — Откинув голову, я стукнулся затылком о стену, понимая, что сижу на бочке унитаза, в закрытой кабинке, один на один со своей и чужой страстью.

— Твои глаза прекрасны. — Он шептал это, целуя мою шею, и тело активно отзывалось на его ласки. — Ты такой яркий, ослепляющий. — Я тихо взвыл, задыхаясь в своих глухих стонах, потому что рука седого активно терлась у меня в районе паха. — Позволь мне сделать тебе приятно. — Его затуманенные глаза уставились на меня, будто он и в правду ждал от меня разрешения.

— Так жаждешь побыстрей меня убить, да? — Сократив между нами расстояние, я ткнулся своим лбом в его. Я знаю чем закончится подобное, и такой исход меня не устраивает, нужно что-то придумать.

— Твои губы источают яд. — Едва различимо проговорил фанатик. — Мой прекрасный, темный ангел. — Бедра, бока, не переставая получали ласку, отчего я никак не мог сосредоточиться на словах. — Сама смерть целует тебя, а черные, тяжелые крылья за твоей спиной переломаны, отчего шаги твои тихи, а взгляд устремлен, только в небо. Молю снизойди ко мне. Хоть на ночь одну, хоть на вечность. – Это слишком… смущает?! – И пусть это лишь мгновение в моей судьбе, я молю, чтобы этот миг стал длинной в бесконечность! - Я сошел с ума или Хидан и в правду молился мне?

— Пожалуйста, Хид. — Пуговица и ширинка поддались чужой руке, а влажные губы седого ласкали мою шею, отчаянно пытаясь добраться до ключицы скрытой одеждой. Громко и пошло ахнув, я понял, что остановиться не удастся, потому что мой член сочился смазкой, а фанатик активно растирал её по стволу, заставляя меня дрожать и прижимать его к себе как можно ближе, одной рукой. — Нет, Хид. — Он отступил от меня на шаг, и холод смешался с моей паникой. — Хидан!

Я просил его остановиться, но на самом деле не хотел, чтобы это прекращалось. Всё разрушилось, когда я узнал то, что знать не хотел. Пределов дозволенного для него не существовало, он не только прекрасно целовался, но и делал превосходный минет, который я смог оценить далеко не понаслышке. Тихий голос внутри меня пытался перекричать эмоции, заглушить мою боль. Я хочу, но я не люблю, я в восторге, но этот стыд и грязь, желание, эйфория. Он проглотил всё до последней капли, а я готов был сгореть от омерзения к самому себе. Неправильно.

— Прости меня, мой ангел. — Я понял что плачу, только когда пальцы седого аккуратно стерли соленые дорожки на моих щеках. — Я не смею осквернять ваше…

— Поцелуй меня, ублюдок… — Всхлипнув, я впился в опухшие губы, пытаясь утонуть в этом мгновение, ведь я должен оказать ему ответную услугу, вот только для него это будет значить совсем другое.

Вновь подняв меня на руки, крепко сжимая мои ягодицы, седой стал нежен как никогда. Или у него железная выдержка, или это не ампула повлияла на стояк, который упирался мне в пятую точку. Входная дверь едва ли не слетела с петель, открываясь с силой которой можно было убить. Мой разум практически вернулся к обычному состоянию, давая мне понять, что это наш с Хиданом конец. В испуге я заерзал в сильных руках, которые даже и не думали отпускать меня. «Это за нами»? — Произнес я одними губами, понимая, что мой носитель всё прекрасно поймет, и слышит тяжелые, приближающиеся шаги. «Да». — Ответил мне беззвучно малиновоглазый, а мое сердце готово было выскочить из груди, потому что один из наших преследователей встал около закрытой двери кабинки. «В своем несчастье одному я рад, что ты – мой грех, и ты – мой вечный ад». - Фанатик процитировал Шекспира, и выветрил у меня из головы совсем все мысли. Пользуясь моей заминкой, он мягко прихватил мою нижнюю губу и скользнул языком внутрь, заставляя ещё острее почувствовать то, что происходило. Самоубийца.

Когда дверь слетела с нижней петли, жалобно «заскулив от боли», и повисла на верхней сцепке с косяком, ни один из нас не дернулся, завершая последний поцелуй. Чику меня не тронет, а вот Какудзо может, но я слышал две пары шагов, а значит всё в порядке, успокоил я себя, разлепляя веки и отстраняясь от лица Хидана. Оказывается я, когда-то взлохматил зализанные белоснежные волосы, и сейчас мой соучастник был в непрезентабельном виде.