Моя (не) родная

По веранде прокатился звон. Ошмётки взбитых сливок оставили пятна на чёрных джинсах Данила, роза шмякнулась на мысок его мокасина. Его лицо исказилось от злобы, а глаза, казалось, готовы были прожечь меня насквозь. Я ахнула.

– Упал, – печально вздохнула я. – Значит, не судьба.

В последний раз бросив на Данила взгляд, я быстро, больше не оборачиваясь, покинула веранду. Пересекла зал и оказалась на улице. Из остановившегося в этот момент такси вышла пара, и я немедля нырнула в салон.

– Поехали отсюда, – бросила я водителю, не успел он задать никаких вопросов. – Поехали, и чем быстрее, тем лучше.

Глава 15

Агния

– Куда вас отвезти?

Я перехватила взгляд водителя в зеркале заднего вида. Куда? Да если бы я только знала! Хотела назвать адрес квартиры, но не назвала, и адрес родительского дома, куда ещё днём отвезла Мирона, тоже.

– Сделайте пару кругов по Садовому, – попросила я. – А потом… Вы знаете какой-нибудь хороший ресторан? Да… Или бар? Только никаких свадебных тортов. Маленький ресторан с летней верандой.

* * *

Через час полная, но удивительно приятная девушка поставила передо мной бутылку сухого шампанского и один бокал. Наполнила его.

– Может быть, включить для вас музыку? Вы любите французский шансон?

Я не имела понятия, люблю ли я французский шансон. Я вообще понятия не имела, что я люблю и что мне нужно от жизни. Так и не дождавшись ответа, девушка ушла, а следом веранда наполнилась мелодией шарманки и мягким мужским голосом. Поставив локти на край стола, я обхватила бокал обеими руками и уставилась на узкую однополосную дорогу вдалеке. На веранде не было никого, кроме меня, вокруг забранного в сетку плафона порхала ночная бабочка. Билась, приманенная теплом и светом, но подобраться ближе не могла.

– Ты счастливая, – сделав глоток, выдохнула я и горько улыбнулась. – Крылышки твои останутся целыми. А вот я, кажется, всё…

Только конченая идиотка могла пить французское шампанское под французский шансон и разговаривать с уродливым ночным мотыльком.

На веранде снова появилась официантка. Длинной спичкой она зажгла маленькую белую свечу под Эйфелевой башней на столике и положила передо мной старый журнал.

– Если вам станет грустно, – сказала она. – Вы можете не знать язык, но не всегда нужно что-то знать, чтобы увидеть суть. Чтобы видеть прекрасное, не нужны глаза. Чтобы рассказывать о прекрасном, не нужны слова, – она показала на нарисованную акварелью картину в нише на стене. – Мой брат глухонемой с рождения. Отец впервые отвёз его во Францию, когда ему было десять. И он влюбился.

На картине был нарисован рассвет. Рассвет, который мог бы увидеть каждый, стоя на балконе своего дома в какой-нибудь французской провинции. Но мало кто смог бы передать его красоту так, как сделал это художник.

– Знаете… – девушка тоже засмотрелась на картину. – Один раз у нас была слепая гостья. Она подошла к картине, провела по ней рукой и сказала, что она прекрасна. Я спросила, как она это поняла. И знаете… она сказала, что можно видеть сердцем. Глаза врут, а сердце нет, – опомнившись, официантка виновато улыбнулась. – Простите. Я просто очень люблю брата и Францию. Отец привил нам эту любовь. Простите, ради Бога.

– Нет, – я улыбнулась в ответ. – Спасибо. Вы только что очень мне помогли.

– Помогла? – удивлённо спросила она.

– Угу, – играющая музыка успокаивала меня, вино оставляло после себя приятное послевкусие.

Девушка снова улыбнулась и ушла. Я же продолжила наслаждаться вином и музыкой. Торт, значит? Лимузин, уродливая кукла на капоте… Может быть, так всё и будет.

– А может быть, и нет, – прошептала я и, взяв бокал, встала у отделяющей веранду от ночного города изгороди. – Точно нет, Данил.

Данил

Злой, как дьявол, я распахнул дверь.

– Я же тебе сказал, чтобы…

– Чтобы что? – не спрашивая, Агния вошла в квартиру.

Увидеть её я не ожидал. Думал, это Наташка. Ужин вышел скомканный. Наташа молча съела кусок торта, при этом глядя на меня с таким видом, что слова были лишними. Да они, чёрт подери, и были лишними! Кончилось всё тем, что она раздражённо бросила вилку и объявила, что ей будет лучше переночевать у матери. В этом я был полностью с ней согласен.

– Ты сволочь, – прошипела Наташа, когда я напрямую ей об этом сказал. – Скотина! – она всхлипнула и, неловко схватив телефон, одарила меня ещё парой ласковых.

Дело кончилось тем, что я рявкнул, чтобы в ближайшую неделю у меня она не появлялась. Она ушла, а я остался сидеть на опустевшей веранде, цедил грёбаное шампанское и ковырял остатки раскуроченного торта. В башке так и вертелось, что надо завязывать со всем этим, пока удавка на шее окончательно не затянулась.

* * *

Сумка Агнии полетела на тумбу под зеркалом.

– Так что ты ей сказал? – глаза её по-сучьи блестели, щёки горели румянцем.

Проклятье! Пах стал каменным в момент, когда её язычок прошёлся по моим губам. Тонкие пальцы вспорхнули и легли мне на грудь.

– Это всё фарс, Данил, – выдохнула она горячо. – Фарс, ты понимаешь? – её ладонь опустилась к моему животу.

– Ты же решила поставить точку, – просипел я, крепко схватив её за запястье.