Моя (не) родная

Он чуть зубами не заскрипел. Идея пришлась ему не по нутру, но то, что в ответ я ничего не услышала, было уже неплохим знаком. Наши пальцы сплелись. Я посмотрела на Данила снизу вверх. Он сильнее сжал мою руку. Губы его так и были поджаты, глаза пылали гневом.

– Выходит, она решила мне отпрыска Игорька подсунуть. Стерва. И я…

– Успокойся, – попросила я. – Пожалуйста, Дань. Всё закончилось. И хорошо, что закончилось так.

Я смотрела на него, взглядом пытаясь погасить вспышку. Совсем недавно я сама испытала нечто подобное. Осмысление пришло, когда улеглись первые эмоции. Больше я не хотела кого-то винить, потому что виноваты были мы все. Все и никто.

– Прежде, чем осуждать её, спроси у себя, почему так случилось. Не вали всё на Наташу.

– Ты её ещё и защищаешь? – бросил он раздражённо.

– Не защищаю. Но я слишком хорошо знаю, какой ты, Дань. И как умеешь делать больно, тоже знаю.

Он прислонился спиной к закрытой дверце шкафа, дотронулся до меня. Долго смотрел молча, до тех пор, пока в ванной не стих шум воды. Держа тарелку с абрикосами, в палате появился Мирон. Поставил всё на кровать Дани.

– Я помыл, – гордо сообщил он. – Правда, два упало, но я поднял и помыл ещё лучше. Даже с мылом.

– Почему не выбросил?

– Потому что я быстро поднял.

– Правильно, – морщась, Данил присел на постель, придерживаясь за спинку. Вытянул ногу. – Что упало, но было быстро поднято, упавшим не считается. Это мама у нас зажравшаяся американка. А мы с тобой знаем, как надо.

– Посмотрю я на вас, когда животы крутить начнёт, – я с сомнением посмотрела на абрикосы. Данил уже отделил один от косточки и сунул в рот. Не успела я остановить Мирона, тот сделал то же самое.

– Ты уверен, что хорошо помыл? – строго спросила я сына.

Он кивнул. Я всё-таки хотела сполоснуть, но Данил остановил меня, потянув к себе на колени.

– Тихо ты! – я едва выдернула руку. – У тебя же нога.

– У тебя тоже.

– Ты хуже ребёнка.

– А ты дотошная заноза.

Мирон засмеялся. Я глянула на них обоих. Махнула рукой. Данил снова поймал мою ладонь. Отклеил с пальца пластырь. Провёл по царапине и посмотрел с вопросом.

– Это Ягуар маму оцарапал.

– Что ещё за Ягуар?

– Ягуарик, – сын зажал зубами половинку абрикоса. Достал телефон и протянул Дане. Глядя на них, я готова была схватиться за голову. Ягуар, Ягуарик и… Не знаю, как можно было назвать копию Дани, но, что с ними тремя мне придётся непросто, было понятно. Мысленно я поклялась, что, если когда-нибудь у нас будет ещё ребёнок, дети – непременно девочки. Что для этого мне придётся сделать, не имею понятия, но что-то придётся.

* * *

Оставаться в больнице Данил отказался наотрез. Плевать ему было и на уговоры врачей, и на предупреждения. На угрозы, собственно, тоже.

– Вы понимаете, что прошло всего-ничего?! – как врачу удавалось сдерживаться, чтобы не обложить его матом, я не знала. – У вас шрам на бедре размером с Кармадонское ущелье! Куда вы собрались, Данил?!

– Вам в подробностях или как? – Данил тоже начал раздражаться. – Что мне тут делать?

– Лежать, мать вашу! – всё-таки вспылил врач. – Как все лежат.

– Полежать я могу и дома. Что делают все, меня не волнует, я буду делать то, что считаю правильным для себя.

Переубедить его не удалось ни врачу, ни мне. По правде сказать, я не очень-то и пыталась. Хорошенько ругнувшись, врач сказал, что, если так хочет, Данил может написать расписку и катиться на все четыре стороны. Это он и сделал. Правда, уже на выходе из корпуса стало ясно, что катиться ему придётся в прямом смысле слова.

– Я в это не сяду, – рыкнул он, когда пришедшая со мной из отделения медсестра подкатила коляску.

– Тогда тебе придётся остаться. И учитывая, что с твоим лечащим врачом во мнениях вы разошлись, не думаю, что это хорошая идея.

– Совсем нехорошая, – поддакнул не отходивший от Дани Мирон. – Ты же не останешься тут?

– Ни за какие коврижки, – процедил Даня и дёрнул каталку на себя. Ругнулся сквозь зубы. Хотел сесть, но разобраться с ногой, каталкой и костылём одновременно оказалось довольно сложно. Я придержала его.

– Давай ты не будешь изображать из себя героя, – шепнула я, склонившись к его уху. У тебя почти тридцать швов на бедре. Если они разойдутся, придётся вернуть тебя обратно. А я, как и ты, для этого слишком большая эгоистка.

Не успела я распрямиться, Данил схватил меня за руку и заставил обойти кресло. Я оказалась стоящей между его колен. Его руки легли мне на бёдра, взгляд поднялся от живота до лица.

Казалось, ещё немного, и он возьмёт меня за ягодицы прямо здесь, при Мироне. Опасаясь, что он может выкинуть нечто из ряда вон, я придержала его, посмотрела с предупреждением.

– Весомый аргумент, – пальцы его шевельнулись, и по моему телу пробежали мурашки. В животе вдруг стало тепло и щекотно. Я сильнее сжала его руки.

– Даня.

– Будем осваивать новое гоночное средство, – сказал он и подмигнул Мирону. – За двести на этом не выжмешь, но раз колёса есть, возьмём всё, что они дадут.

* * *