Моя охота за бабочками

Хочу дать пояснения. Все мои подручные принадлежали к числу тех ссыльных, которых вскоре должны были освободить; но и после своего освобождения они остались в Гвиане и еще лет десять —пятнадцать снабжали меня бабочками. Близ Эрминского водопада бывшие заключенные построили поселок и добывали себе средства к существованию охотой на бабочек.

***

Благодаря моему почину Морфо, до тех пор считавшиеся редкими бабочками, наводнили рынок — и настолько, что совсем обесценились. Мне пришлось умолять своих охотников не присылать этих бабочек в таком большом количестве. Дело дошло до того, что добыча Евгении стала почти обыденной. Евгения очень красивая бабочка светло-голубого, серебристого цвета. Окраска эта, может быть, и не столь блистательна, как у Менелая или Ретенора, но все же великолепна.

Долгое время я слышал о ней как о бабочке почти легендарной. Мне было известно, что в Нантском музее имелся один экземпляр самца и один экземпляр самки и что оба эти экспоната в результате чьей-то плачевной небрежности рассыпались и прах.

Некоторые энтомологи, в том числе знаменитый Фрусторфер, даже отрицали существование этого вида и считали его синонимом Адониса.

Я, со своей стороны, диву давался, что мои охотники ни разу не поймали эту бабочку, тогда как им попадалось в руки большое число Морфин.

И вдруг я разгадал эту загадку.

Однажды, сопровождая своего сослуживца, который тоже страстно увлекался охотой, но охотой за дичью, я попал с ним в район Белых песков. Было шесть часов утра. Я еще никогда не гулял здесь так рано; обычно я приходил часов в девять, так как самые красивые Морфины летают, когда солнце поднимается уже высоко. И я был крайне удивлен, что за те десять минут, которые длится в Гвиане рассвет, перед моими глазами как молния промелькнули голубые бабочки.

Сперва я подумал, что это Менелай, очень ранняя бабочка. Потом спохватился, вспомнив неоднократно читанное мною описание Морфо Евгении, и на следующее утро пришел с сачком, которым обычно мы ловили Морфин (сачок с длинной рукояткой и более широкий, чем другие сачки).

В первый же день мы поймали несколько экземпляров Евгении — самцов и одну самку, красивейшую бабочку, только что вышедшую из куколки. Эта самка летала очень высоко, я досадовал, что не распорядился устроить помосты в районе Белых песков. Но я все еще не понимал, что Морфо Евгении летают только на заре. Я воображал, что в эту пору они оказались здесь случайно, — оттого, что как раз в это время вышли из куколок.

И только к концу моего пребывания в Гвиане я уразумел истину: эта красивая бабочка, окраска которой имеет все тона опала, любит лишь сумеречный свет раннего утра.

Последние картины Гвианы

Я уже рассказал о жизни интереснейших существ, именуемых насекомыми, и с должным восхищением отозвался о бабочках — представительницах подсемейства Морфин. И все же я чувствую угрызения совести: сумел ли я нарисовать достаточно яркую картину Гвианы, подчеркнул ли особенности этой страны и, главное, опасности, с которыми сталкиваешься там на каждом шагу, даже когда путешествуешь с сачком для ловли бабочек в руках?

Меня смешат некоторые журналисты, заявляющие с пренебрежительной усмешкой: «Ловля бабочек? Приятное и безопасное занятие». Правда, они обычно не заходят дальше улицы Реомюр и бульвара Сен-Жермен; слушая этих людей, мне хочется посоветовать им прогуляться по Белым пескам. Они поняли бы тогда...

Я заговорил о Белых песках, но правильнее было бы послать их в девственные леса — это жуткое убежище змей.

Кстати, упоминал ли я о змеях? Конечно, я рассказывал о том, как один из моих охотников явился ко мне с огромной мокасиновой змеей, обвившейся вокруг его худого тела. Но ведь следовало бы рассказать и о моих личных столкновениях с этими страшными пресмыкающимися, некогда искушавшими нашу праматерь Еву.

Быть может, еще не поздно исправить эту оплошность.

***

Однажды, пробираясь на пироге близ берега реки, я увидел, как с ветки дерева скатилась маленькая змейка из тех, что зовутся змеями-лианами. Она упала прямо в пирогу. Я не струсил: зубы ее слишком малы и потому вряд ли могут быть опасны.

Но не все маленькие змеи безвредны. Змея-минутка считается самым маленьким пресмыкающимся на свете. Она раза в четыре тоньше обычного карандаша, а длиной не больше его. Однако этой змейки очень боятся, так как ее укус влечет за собой почти мгновенную смерть. Но по-настоящему эта змея опасна лишь для сборщиков фруктов, которых она может укусить в руку, не защищенную одеждой. Случай, как видите, довольно редкий.