Моя особенная девочка. Я тебя нашел

Макс исчерпал все свои силы там, в подвале. Врачи вообще удивляются, как он с такими травмами так долго продержался. Узнавать это в таком ключе, даже зная, что сейчас все хорошо, жутко. Но моей любви к нему становится все больше, и она придает сил. От нее распирает изнутри все внутренности, все клеточки в моем теле заполнены нежностью и щемящим теплом.

Сегодня вечером я опять пойду к нему. Папа привез из дома учебники и книги. Буду читать Авдееву вслух. А пока я пытаюсь заниматься. Надо восстанавливать пробелы в знаниях. Мы довольно много пропустили. Где непонятно, помогает либо отец, либо мама Максима.

Сегодня вот ее очередь дежурить с нами. Отец был с утра и умчался на встречу с прокурором. Родители вообще не оставляют нас одних.

Как бы это страшно и грустно не звучало, отчасти я рада, что все случилось. Мы все стали ближе друг к другу.

Ирина Дмитриевна мне нравится. Я окончательно перестала видеть в ней только строгого директора лицея. Отложив учебник по физике, в которой ни я, ни она толком не разбираемся, мы просто болтаем. Она много рассказывает про Максима, раскрывая его для меня с разных сторон. Шутит, вспоминает как сама училась в школе. И мне хочется чем-то делиться с ней в ответ. Я вспоминаю смешные ситуации из ЛКИ, делюсь тем, сколько на самом деле работы скрыто за каждым танцевальным проектом или музыкальным конкурсом. Делюсь с ней своими мечтами и переживаниями о том, что не попадаю на смотр, а папа даже не знает, что я туда собиралась. Она гладит меня по волосам теплой ладонью и это так странно и тепло… будто вернулась мама, которую я почти не помню.

На душе скребут нотки предательства, и я не знаю, можно ли поделиться этим новым чувством с отцом. Между Ириной Дмитриевной и моим папой явно что-то происходит, но они всячески делают вид, что это не так, а я боюсь влезть и все испортить.

Мы только беремся за новый учебник, решив к физике больше не возвращаться, и в комнату входит лечащий врач Макса. Нам обоим становится дурно от его визита не в свое отделение.

Первая мысль: «Что-то случилось!».

Мужчина поднимает вверх ладони и улыбается.

— С ним все хорошо. Мне сказали, что вы здесь и я решил подняться. Пойдемте со мной.

Ирина Дмитриевна поднимается с моей кровати, разглаживает ладонями тонкие бежевые брюки.

— А я? — тихо подаю голос с кровати.

— И ты, Анечка, — улыбается врач.

Я не такая плавная, как Ирина Дмитриевна. Я пулей слетаю с кровати, влезаю в тапочки и делаю вид, что вот меня совсем не шатает и слабости нет. Так, пол чуть качается под ногами, но это сейчас пройдет.

В лифте нервно цепляюсь за руку Ирины Дмитриевны. Когда доходит, что сделала это машинально, хочу отдернуть. Женщина не дает, крепче сжав мою ладошку в знак поддержки.

Оглядываемся по сторонам. Мы точно не на первом этаже и идем явно не в реанимационное отделение.

— Его перевели в палату? — Ирина Дмитриевна ровняется с врачом.

— Перевели, но это не все хорошие новости на сегодня.

Врач толкает дверь одной из палат. Одиночная, как и моя. Макс лежит на кровати с перебинтованной головой и загипсованными ногами.

— Привет, семья, — улыбается и вяло машет нам ладонью. — Вы такие прикольные цветные пятнышки, — тихо смеется Максим.

— Он видит? — выдыхает его мама.

— Пока силуэты, частично цвета и свет. Наш специалист дает очень хороший прогноз на восстановление. Если не будет стрессов, через неделю зрение полностью вернется. Стопроцентным будет уже вряд ли, но видеть он точно будет.

— Уиии!!! Макс!!! — мчусь к нему обниматься, пока взрослые разговаривают.

Он весь пропах лекарствами и стрижка у него теперь модная. Волосы на затылке сбрили под миллиметр, но он у меня все равно самый лучший, самый красивый и невыносимо любимый.

Наклонившись к его уху, шепчу ему об этом. Он обнимает одной рукой, крепко прижимая к себе. Так хорошо. До слез! Я стала через чур сентиментальной в последнее время. Из меня влагой выходит все невысказанное и наболевшее. Все, что невозможно уместить в простые слова.

— Не реви, заноза, — смеется Максим. — Все нормально. Я же обещал, что все будет хорошо.

— И сдержал слово, — шмыгаю носом. — А за то, что бороться за себя перестал, я тебя потом прибью, когда выйдешь отсюда. Понял?! — шиплю на него.

— Мне просто все время было темно и холодно. Наверное, я устал от этого состояния, — так же тихо, чтобы не слышала мама, признается он. — Прости. И холод я теперь ненавижу.

— У нас с тобой впереди целое лето, — глажу его подушечками пальцев по острой скуле. — Оно будет самым жарким для нас обоих. Это я тебе обещаю, — целую его в снова мягкие, теплые губы.

— Ммм… — он улыбается прямо в мои поцелуи. — Звучит очень вкусно. Я запомнил.

— Кхм, — подает голос Ирина Дмитриевна и я отшатываюсь от Макса, моментально заливаясь краской. — Ну как ты, мой мальчик? — садится возле его кровати, а я выхожу в коридор, чтобы не мешать.