Моя профессия спаситель

— Хорошие — да, — кивнул отец. — А еще сложные и частенько неприятные люди. У нас ведь в науке тоже не все гладко: и подсидеть надо, и вовремя на ушко шепнуть, первым успеть. Финансирование там, тот напечатался, а этому не дают. Одному лабораторию выделили, а другому… — Отец обреченно махнул ручищей. — Но это все мирно очень, по-человечески: в лицо с улыбочкой и поцелуйчиками, а гаденькое-то за спиной, тихонечко, прилично.

— Это ты называешь «по-человечески» и «прилично»?

— А еще ты у меня идеалистка, — Сатор вывел поверх креста пятерку.

— Видимо, это тоже плохо, — пробормотала Ани, вставая. — Ладно, спасибо за объяснение.

— Уже уходишь? — то ли огорчился, то ли обрадовался отец. — Может, хоть чаю попьем?

— Извини, меня муж ждет, — соврала Анет, делая отцу ручкой.

Почему-то родной дом показался душным, даже давящим и очень захотелось побыстрее очутиться где попросторней, на воздухе.

* * *

Да, «муж» ее действительно не ждал. Наоборот, намекнул, что Ани неплохо бы и попозже вернуться. Не намекнул даже, а… Ну, просто сказал: к нему друг зайдет и даже попросил приготовить что-нибудь эдакое. Тем более кулинарные навыки Сатор в последнее время значительно улучшились, она и книжек накупила. В общем, из дома ее никто не гнал, но все равно чувствовалось: присутствие лишних при встрече с «другом» нежелательно. Ну а раз нежелательно, то нечего и лезть, хоть любопытство разбирало, конечно.

Потому-то Ани и отправилась в парк, а теперь бродила неприкаянным призраком по дорожкам: дело-то к вечеру шло, солнце висело над деревьями низко — едва видно его, внизу уже и темно, прохладно. Дети с мамами-нянями по домам отправились, только дворник по совершенно чистой брусчатке уныло метлой шваркал: шварк, да шварк. А еще у афишной тумбы постовой скучал. Ну и Сатор, понятно, слонялась по аллейкам.

И от этого унылого слоняния в голову всякие разные мысли, большей частью ненужные, лезли. Даже не мысли, а так, «печальные образы». Вот взять хотя бы сегодняшнее утро. Хорошее утро, ничего не скажешь, приятное.

Впрочем, если не после смены и не на работу идти, у них каждый день так начинался: Кайрен притаскивал кофе, как делал, кажется, только он: не в кофейнике и, конечно же, без всякого столика, а просто в здоровенной кружке — одной на двоих. Анет эта его привычка нравилась. Было в ней что-то интимное, даже интимнее того, что обычно перед кофе случалось.

А тут ее словно тварь Хаоса за язык дернула, Ани возьми и поинтересуйся: «Почему, — мол, — ты меня никогда ни о чем не спрашиваешь?». Ну Нелдер и ответил. В своей манере:

— А о чем мне спрашивать? — отозвался честный такой, да еще и плечами пожал.

— Но ведь ты ничего обо мне не знаешь. Даже какие духи люблю или цветы! — возмутилась Сатор.

— И зачем мне такое знать? Женщины оценят любые цветы, чтобы там сами не говорили. Вам же не букет важен, а факт. Ну а духи я дарить никогда не буду, все равно ошибусь, даже если ты пальцем ткнешь. Мы в таких делах полные кретины.

— Ну неужели тебе про меня ничего не интересно? — совсем уж отпустила вожжи Ани.

Почему-то ей обидно стало едва не до слез.

— Так я все знаю. Посуди сама: на работе вместе, дома вместе. А что там раньше было… Ну хочешь расскажу?

— Ты даже с моими родными знакомиться не желаешь!

— И опять же: зачем? Я с тобой живу, а не с ними.

На этот раз Анет хватило ума промолчать, а то точно ляпнула что-нибудь эдакое. Только вот Кайрен на то и Нелдер, чтобы все замечать. Когда ему это нужно, естественно. В этот раз оказалось нужно. Потому что он сгреб Ани вместе с простыней, завернул-запеленал в кокон — Сатор сопротивлялась, конечно, но не сильно — и пристроил на собственных коленях, заставив голову на плечо положить, а сам подбородком ей в макушку ткнулся.

— Ты пойми, Бараш, это ведь не оттого, что мне на тебя плевать… — сказал эдак задумчиво и не очень внятно.

— А от опыта, — еще неразборчивей, потому как ей не слишком удобно, хоть и приятно, конечно, было, пробормотала Анет, — которого у тебя просто куча.

И вроде бы все хорошо, и обижаться не на что, а осадок, кислый какой-то, мутноватый, все равно остался. Вот и подтачивал этот осадок потихоньку, разъедал и не то чтобы всерьез тревожил, но настроение портил.

* * *

То, что гость до сих пор не ушел, Ани поняла, стоило дверь открыть. Сизоватый папиросный дым даже в коридоре пластами слоился, а из кухни доносились приглушенные, бубнящие голоса. Сатор постояла на пороге, размышляя, стоит ли заходить или, может, к родителям ночевать отправиться, но все-таки прикрыла дверь тихонько, прокралась на цыпочках. И не потому, что подглядывать-подслушивать собиралась — просто мешать не хотелось.

— Получается, ты у нас теперь серьезный человек, семейный, — этого мужской голос, хриплый, даже скрежещущий, Анет раньше слышать не доводилось.

Такой и захочешь, так не забудешь: не говорил, а будто простуженная ворона каркала.

— Получается, — хмыкнул Кайрен.

— Ну и как оно, за бабской-то юбкой?

— Неплохо. Видишь, уюта навела, наготовила.