Моя профессия спаситель

— А праздник у нас каждый день, — хмыкнул Кайрен, от которого, между прочим, после вчерашнего тоже попахивало.

Сколько ни чисть зубы, ни брейся и кофейные зерна ни жуй, а у плодотворной встречи с другом свои последствия имеются.

— Да я не пью! У меня руки золотые, любой вам скажет! — мужик опять хотел взмахнуть этими самыми руками, но покосился на Нелдера и передумал. — А тут уж признаю, накосячил. Не через пьянку, а по другому делу, — бедолага подмигнул Ани, будто на что-то намекая. — Вот баба моя с подружками вчера и усугубила. А я что, не человек, не понимаю? Да все понимаю, еще и виноват. С утра и захотел подмазаться. Она давно плешь проедала, чтоб я шубу ейную почистил, мол грязная она и пыльная. Вот пока с утра баба моя страдала после вчерашнего, взял я, значит, эту шубу, щетки и пошел на балкончик.

— Почему на балкончик? — уточнил Нелдер, нежно в глаза пациенту заглядывая, фонариком светя.

— Чего далеко-то ходить? — изумился мужик, преданно на доктора таращась. — Тут дело такое, разлил я давеча банку варенья, что моей женке сеструха из деревни присылает. Ну прибрался, конечно, чтоб баба по шапке не дала, да сам и забыл, а пол-то липкий остался. Так я, значит, шубу на перильца повесил, щеткой ее начал стряхивать, перегнулся… И вот сам не соображу как — бац! — сижу во дворе с шубой в охапку! Только зыркаю, как дурак и жоп… э-э, заднику больно. И, главное, тапочки-то мои на балконе как стояли, так и стоят! Приклеились, понимаешь! А я, когда с шубой вожжался, на пальцах привстал и выскользнул. Представляешь?

— Не очень, — честно признался Нелдер.

— Ну так я встал…

— Встал? — охнула Ани.

— Вот как есть, встал, — сурово подтвердил бедолажный. — Даже общупался весь — цело все, во как повезло, хоть и грохнулся на камень! Перекурил с мужиками, шубу на плечо подхватил, ну и потопал домой. Думаю, моя щас как развизжиться! Так у нее голова болит, не до супружника. Дверь мне открыла и утопала. Ну а я чего? Шубу-то дочистить надо? Значит, опять на балкон. Только за щетку взялся, жена является, спрашивает: «Чего делаешь?». А я: «Шубу чищу, сама же просила». А она: «Так ты ж уже почистил!» А я так, вытаращившись: «Когда?». Она: «Так сейчас, со двора ж тебя пускала!» А я ей: «С какого двора, золотая ты моя? На мне только исподнее». Ведь и впрямь, как в рубашке и подштанниках был, так ведь и полетел. Женка моя в ответ: «Ну да. Еще подивилась, почему ты без тапочек». Так я-то уже в тапочках! Ну и говорю: «Привиделось тебе, как встал, так и стою, не уходил никуда. Может, ты того, сама до хаосовых тварей усугубила»? — пациент осторожно, но очень выразительно щелкнул себя по кадыку.

— И что жена? — хмыкнул Нелдер.

— Так побелела вся, к соседке кинулась. Она вроде вас, тоже нашептывает.

— Мы нашептываем? — изумилась Ани.

— В смысле, соседка тоже лечит, — пояснил мужик. — А я вот думаю: и правильно, помучайся! Будешь знать, как мужа родного загрызать! Ну и решил шубу-то дочистить. И вот не поверишь…

— Теперь поверю, — кивнул Кайрен, — ты опять спланировал.

— Точно! — обрадовался больной. — Вот ведь угадал! Только первый-то раз мимо кучи брякнулся, а во второй в самую середку и угодил, да ногу того, покалечил. Тут жена выскочила, а мужики, гады, меня тут же и сдали, рассказали, как я первый раз летел. Вот она и озлобилась, — взгрустнул пациент. — Ну ничего, в следующий раз будет знать, как мужа пилить. Слышь, девка, то есть, девушка. Вот ты красивая такая, хорошая. Не выходи замуж! А то до алтаря вы все прям раскрасавицы, а потом змеищами оборачиваетесь.

— Да я и не собираюсь, — отозвалась Ани. — В смысле, замуж не тороплюсь.

— Совсем? — помолчав, ненавязчиво поинтересовался Кайрен, шину бедолаге налаживая.

— По крайней мере, в ближайшее время, — сама не поняв на что, обиделась Сатор.

— Зато шипеть-то, как погляжу, у тебя уже здорово выходит, — гоготнул «летун».

А вот Нелдер ничего добавлять не стал, спрашивать тоже. Работал себе, тихонько насвистывая под нос.

* * *

Пока Кайрен убеждал дежурного врача, что он не спать должен, а ребенка, перекушавшего недозрелых слив принять, а, заодно, мамочку и бабушку малолетнего обжоры, которые тоже фруктиками угостились, Анет решила отлучиться по дамским делам, а, заодно, и умыться. От жары, пыли и усталости казалось, будто к лицу пергаментную пленку прилепили и никакие салфетки не помогали ее стереть.

Правда, больничный туалет, хоть и предназначенный только для знающих — потому на и двери и висела табличка: «Осторожно! Заражено!» — блаженства царства лорда Солнце не обеспечил. Во-первых, тут остро и липко пахло щелоком, а, во-вторых, вода из крана текла тонкой, тепловатой, да еще и желтой струйкой, будто стесняясь собственной несостоятельности.

Пока Сатор под струйкой запястья мочила, дверь туалета громко распахнулась, впустив из коридора сквознячок, гневный вопрошающий глас: «Чего вы мне всяких засранцев возите?» и не менее гневный ответ Кайрена: «Потому что у тебя тут инфекционное отделение?». А на пороге появилась санитарка с ведром, на котором было кривовато намалевано: «Рас. — Хл. 0,5 %»