Моя профессия спаситель

— Не вижу повода для радости, — набычился академик и даже пошел медленнее — то ли от расстройства, то ли желая время под разговор выиграть. — Ребенок, диагностика — это не специализация. Ну кто такой диагност? Человек с хорошей памятью и необходимым багажом знаний, только-то и всего.

— А мне казалось, что еще нужно умение анализировать, — резковато отозвалась Анет, потихоньку начиная закипать. — И наличие каких-никаких мозгов.

В последнее время она вообще злилась частенько. Пожалуй, даже чересчур часто, правда, от окружающих свою невесть откуда взявшуюся нервозность пока удавалось скрывать.

— Хорошо, допустим, права, — отец вовсе остановился, заставив дочь напротив себя встать. — И что ты со всем этим собираешься делать? В терапевты подашься, в семейные врачи? А, может, в городскую больницу служить пойдешь?

— Может, — без особой охоты отозвалась Ани, глядя не на отца, а на липы.

— Ребенок, ты уже взрослый человек, — кажется, у старшего Сатор с душевным равновесием дела тоже не слишком хорошо обстояли, потому как он даже нахмурился. — Не хватит ли с тебя эскапад и эксцентричных выходок? Эк тебя мотыляет: то в нейрохирурги, то в семейные доктора. Конечно, таким врачом стать престижно, денежно и эдак сытенько. Только кто ж захочет за лечиться собственные денежки у женщины, да еще молодой? Тут же не знания важны, а репутация, расположение к себе и…

— Пап, — Анет успокаивающе положила ладонь поверх отцовского рукава. — Вообще-то, я имела в виду городскую больницу. Но, думаю, сейчас не время и не место это обсуждать.

— Я не ослышался? — От удивления у отца даже глаза округлились и окладистая борода встопорщилась по-мужицки. — Пьяниц врачевать, гулящих… э-э…

— А сейчас я чем занимаюсь?

Ани и не хотела, но все равно улыбнулась. Нет, отцовский гнев ее не веселил, но умилял. Это выглядело все равно, как если б любимый плюшевый мишка ей выговаривать вздумал.

— А я вот не знаю, чем ты занимаешься. В общем так, дорогая моя. Поперек твоих решений никогда не вставал, сама знаешь. Но, по-моему, ты начала заигрываться в самостоятельность. Не настолько большая, чтобы не положить на колено, да не выдрать хорошенечко. Сегодня же, слышишь, сегодня же…

— Папочка, — Сатор снова взяла отца под локоть, не спеша пошла по засыпанной листьями дорожке, почти волоча упиравшегося родителя за собой, — ты меня и в детстве-то никогда не порол, а сейчас уже точно поздно. Ну вот скажи, чего вы с мамой для меня хотите?

— Чтобы ты счастливой была, — нехотя буркнул отец, утирая бороду большим клетчатым платком.

Мятым, естественно. Платкам — свежим, наглаженным и накрахмаленным — стоило только в карман академика Сатор попасть, чтобы превратиться в неопрятную тряпку.

— Так и я ведь того же хочу! — горячо поддержала его Анет. — Да вот понятия о счастье у всех разные.

— А твое счастье, надо понимать — это дешевая меблированная комнатенка и работа в городской больнице?

— Твоим шпионам в армии бы служить, — усмехнулась младшая Сатор. — Квартиру-то я только на прошлой неделе сняла.

— Дядиным, — проворчал академик, — дядиным шпионам, не моим. Вот погоди, еще мать с бабушкой узнают, где ты теперь проживаешь.

— Извини, но на свою зарплату дворец я никак снять не могу.

— А у нас, значит, денег взять тебе гордость не позволяет? — опять повысил голос отец.

— Да причем тут гордость, папа? — Анет снова остановилась, сжав пальцы в замок поверх букета так, что перчатки скрипнули. — Мне-то казалось, уж кто-кто, а ты меня понимаешь. Вы меня с детства только что в вату не закутывали. «Убери локти со стола — это неприлично. Не беги — это неприлично. Не дружи с мальчиками — это неприлично. Куда ты собралась? Там будут юноши? Это неприлично»! — передразнила Сатор кого-то неузнаваемого, но очень брюзгливого. — Вот и вырос… Барашек! Кто за веревочку потянет, за тем и идет, только блеять послушно и умеет.

— Ну, локти на стол ставить и впрямь неприлично, — прогудел академик смущенно. — Прости дурака, но я не понял, почему бы тебе у нас денег не взять и что для тебя-то это самое счастье?

— А я не знаю, — тряхнула головой Ани, — вот, собираюсь выяснить, наконец.

— А на голодный желудок и в компании с тараканами оно выясняется лучше?

— Да, — решительно кивнула Сатор. — Потому что и желудок от меня зависит, и комнату я сама снимаю, и даже тараканов развожу, потому что ленюсь чашки мыть. Сама, понимаешь?

— Ну, ребенок… — потерянно развел руками отец.

— Папочка, вы подождите, ладно? — Анет снова ладонь на его локоть положила, снизу заглядывая отцу в лицо. — Я обязательно что-нибудь решу. Еще не знаю что, но решу точно.

— Все-таки выдрать тебя и замуж выдать, — горько вздохнул старший Сатор, обнимая нерадивое дите. — Вся в бабку, такая же упрямая.

— Ты уж определись, в тебя я или в бабку, — буркнула Ани в лацкан его пальто, уютно и знакомо пахнущий табаком, дождем и чем-то неуловимо-домашним.

И вот это последнее, неуловимое, как раз сильнее всего подтачивало решимость стать, в конце концов, самостоятельной.

* * *