Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

Переговоры по торговому договору в комиссариате внешней торговли под председательством Микояна шли хорошо. 27 мая на втором заседании одобрили основные принципы общего договора и соглашения о платежах, а также создали две комиссии для обсуждения деталей. С нашей стороны было внесено, в частности, следующее предложение: поскольку в Советском Союзе внешняя торговля замыкается на государственный орган, комиссариат внешней торговли, то и в Финляндии торговля с Советским Союзом могла бы быть централизована и происходить не с частными фирмами. Микоян с этим не согласился, заявив, что подобного положения нет ни в одном торговом договоре Советского Союза. По ходу дела он проявил особый интерес к изделиям из металла, станкам, судам и другим транспортным средствам, но особого желания покупать наши основные товары – бумагу и целлюлозу – у него не было.

Последнее пленарное заседание состоялось в наркомате внешней торговли 23 июня. Котилайнен, который находился в Хельсинки из-за технических вопросов по договору, вернулся в Москву для обсуждения как самого торгового договора, так и проблемы Энсо – Валлинкоски, о которой я расскажу позднее. Все вопросы по договору были урегулированы, и его подписание назначили на 25 июня. Микоян направил нам приглашения на ланч после церемонии подписания. Но неожиданно возникла проблема. Утром нам сообщили, что «у Микояна в назначенный день не будет времени», из-за чего как подписание договора, так и ланч отменялись. «Не кроется ли за этим что-то?» – записал я в своём дневнике.

И за этим действительно была не только проблема со временем у Микояна.

Молотов пригласил меня в Кремль 23 июня. Это были трагические дни для балтийских народов, а о Финляндии начали распространяться недобрые слухи. «Я боялся, что пришла очередь Финляндии, что Молотов выдвинет нам свои требования. Члены торговой делегации и весь состав посольства испытывали беспокойство», пометил я в дневнике. Молотов, однако, был очень приветлив: «Давненько мы не виделись», – сказал он и завёл речь о проблеме никеля в Петсамо, к которой я вернусь позднее. Через пару дней он спросил, когда же я дам ответ по никелю. 27 июня я дал ему первый ответ по никелю, и, когда мы завершили обсуждение этой темы, он затронул описанные выше события.

В беседе я заметил, что все затронутые сегодня дела не имеют отношения к торговому договору, который согласован и может быть подписан. Молотов ответил, что Советский Союз готов к торговому договору, чтобы «помочь Финляндии, находящейся в трудном положении», а также надеется, что Финляндия, в свою очередь, будет содействовать урегулированию вопросов с созданием комиссии по никелю в Петсамо и в аландском вопросе в соответствии с пожеланиями Советского Союза. В заключение встречи я сказал, что сообщу обо всём в Хельсинки. В тот же день, вечером, когда мы с торговой делегацией обедали в московской гостинице, по телефону нам сообщили, что подписание торгового договора состоится на следующий день. Что это была за разыгранная перед нами интермедия, я так и не понял до сих пор. В любом случае, это были неуместные действия. Во-первых, объём товарооборота по договору, как увидим позднее, был слишком маленьким для того, чтобы оказать влияние на какие-то другие дела, в которых фигурировали иные ценности, уже не говоря о том, что торговые дела, по крайней мере, для менталитета финнов, неприменимы для использования в других целях. Во-вторых, обе стороны получают пользу от торговли, особенно когда речь идёт о товарообороте на основе клиринга, при котором оба государства покупают те товары, которые им нужны, и платят за них полную цену. Но увязка подписания готового торгового договора с не относящимися к нему проблемами никеля и укрепления Аландских островов вызвали у нас некоторые подозрения и смешанные чувства. Следует, однако, признать, что Молотов в беседе со мной сделал эту увязку в мягкой и дружественной форме, выдав её лишь за пожелание Советского Союза. Перед подписанием Микоян сообщил, что советское правительство утвердило договор, и высказал пожелание, что два вопроса, поднятые комиссаром по иностранным делам Молотовым со мной, будут решены в благоприятном духе.

После подписания в представительском помещении советского правительства на Спиридоновке был дан шикарный ланч с обильными и вкусными блюдами и многочисленными российскими винами. Хозяевами выступали Микоян и Деканозов. Ланч продолжался два с половиной часа, атмосфера была свободной и весёлой, как это всегда бывает с русскими на подобных мероприятиях. Много шутили. Микоян был весёлым армянином. Кавказец Деканозов произвёл более сдержанное впечатление.