Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

Ты, как, может быть, и большинство финского народа, считаешь, что в нашем положении произошло существенное и для нас решающее реальное изменение, когда Финляндия стала независимой нацией. Во внутренних делах – да. Но во внешней политике, считаю, так полагать было бы преувеличением. К тому же у нас недостаточно принимают во внимание реальные обстоятельства.

Разница между конституционалистами и группировкой вокруг газеты “Суометар”5 состояла в том, что конституционалисты считали, что в “годы заморозков”6 вопрос носил государственно-правовой характер, другими словами, речь шла о противоречии между Финляндией и её правителем. Правитель издавал незаконные законы и требовал их выполнения. Зато у нас были “хорошие бумаги”7 . Если бы дело обстояло так просто, то мы бы его легко решили. Мы бы легко сбросили Великого князя Финляндского Николая, так же легко, как норвежцы в 1905 году под искусственным предлогом – Оскара II. Мы, сторонники “Суометар”, считаем, что дело обстояло сложнее. Спор был не государственно-правовой, а, я бы сказал, квази-международный. Положение Финляндии чётко не вписывалось ни в какую юридическую категорию, оно было sui generis8. Спор, по сути, шёл между Финляндией и Российским императором, за которым стояла организованная военная сила империи. Поскольку разница в силе была неизмеримой, то приходилось избегать конфликта, иначе нам пришёл бы конец. Так говорил мне, например, старый Ирьё-Коскинен в беседе наедине осенью 1903 года, за день до паралича, который в конечном счёте свёл его в могилу. В последние годы и сейчас, несмотря на нашу независимость, мы находимся в таком же положении. Сейчас вновь стоит вопрос о том, как избежать конфликта с Россией (Советским Союзом), поскольку из-за известного соотношения сил мы в таком конфликте в одиночку погибнем, как показали события прошлой зимы. Нам следует терпеливо ожидать, когда будущие не зависимые от нас события и силы придут нам на помощь. При этом, конечно же, нам не следует забывать о собственных вооружённых силах, поскольку это даст нам дополнительные возможности для использования открывающихся возможностей. “Plus ça change, plus ć est la meme chose” – “Чем больше оно меняется, тем больше оно остается тем же самым”. Или, как Сталин сказал мне осенью 1939 года: “С географией мы не можем ничего поделать, да и вы не можете”.

Как я уже сказал, можно считать, что “пассивное сопротивление” было нам самим необходимо в психологическом плане. Но это другое дело, а вот когда война с Японией началась в феврале 1904 года и привела к поражению России в 1905 году, то наше дело взяло верх осенью 1905-го. Так же и мировая война, начавшаяся в 1914 году, спасла нас от вторых, ещё худших “годов гнёта”9. Так что наши “хорошие бумаги” не помогли нам ни в 1905-м, ни в 1914–1918 годах, а помогли мировые события, происходившие помимо нас.

Осенью 1939 года у нас также были “хорошие бумаги”. И наш народ, и правительство, и парламент полагались на эти бумаги… Мы говорили: “Нет, мы не согласны”, но вышло так, как вышло. Мы пережили катастрофу.

Естественно, что поведение Советского Союза вызывает у нас неприятие. Но сегодня многие другие малые народы, да и некоторые большие, вынуждены терпеть многое: Дания, Норвегия, Бельгия, Голландия, Румыния, Венгрия и даже великая Франция. В истории можно найти сколько угодно сравнимых с нами случаев. И если малая страна, недавно проигравшая войну, учитывает пожелания и требования мощной (а сегодня особо мощной), победившей в войне соседней державы, то это всё понятно и уместно. Наша война, как говорят, отравила наши отношения с Кремлём, и пройдёт ещё много времени, пока действие этого яда пройдёт.

Но остаётся вопрос, что же нам делать?

Если бы было достаточно прежней политики независимого нейтралитета, то было бы отлично… К сожалению, старой политики нейтралитета оказалось недостаточно. Мы чётко следовали ей, и она привела к войне. Её же проводили Дания, Норвегия, Бельгия и Голландия, и с ними вышло так, как вышло. Так же действовали Балтийские государства Эстония, Латвия и Литва. А также Румыния и Греция. Итого 10 государств. Так что можно сказать, что этот путь не такой надёжный, как ранее полагали. Конечно, мы нейтральны в том смысле, что не хотим участвовать в войне…

Считаю, что мы должны и впредь избегать конфликтов, которые приведут нашу страну к окончательной катастрофе. Нам не избежать “унижений”, которые не вписываются в старое международное право. В этом отношении нам пока и в составе правительства следует соблюдать осторожность, как это ни обидно. Как далеко мы зайдём с этой политикой, я сказать не могу. Может быть, мы сумеем пережить самые худшие времена. До сих пор нам удавалось устраивать целый ряд сложных дел, правда, далеко не всегда к нашему удовлетворению. Зато жизненно важных вопросов для нашего народа нам затрагивать не приходилось. Но пустые надежды и мысли надо отбросить.

Другое моё мнение: мы сможем выступать жёстко и твёрдо, лишь когда будем уверены в достаточной внешней помощи.