Моя революция. События 1917 года глазами русского офицера, художника, студентки, писателя, историка, сельской учительницы, служащего пароходства, рев

Вот иллюстрация существующего в Москве внешнего порядка: в центре города, на Большой Лубянке, лежит уже пять дней дохлая лошадь, и если бы не морозная погода, то этой улицей не пройти бы. Мы морщим носы, когда читаем в описании Пекина, что там на улицах валяются дохлые кошки, а у самих-то под носом что делается?

12 декабря (29 ноября). Расклеено воззвание народных комиссаров «Всем, всем и всем». Предостерегают верноподданных большевиков, что буржуи взбунтовались всерьез. Каледин на Дону, Корнилов на юге, Дутов¹⁶² на Урале. Им объявлена беспощадная борьба; туда и сюда шлются и сами едут матросы, красногвардейцы и все другие, кому делать кроме нечего, а главное, те, у коих совесть нечиста или готова на всякое, даже братоубийственное дело. И всех пуще орудуют матросы. Откуда взялась храбрость, завоевательные приемы и работоспособность не только морская, но и сухопутная?! Некоторые суда проникли в Ростов н/Д. и Таганрог, и производится форменная бомбардировка, а тысячи две матросов, кроме того, разъезжают в воинских поездах и то там, то тут орудуют, как в добрые старые времена орудовали против турок.

Воинственному азарту наших преторианцев помогает винное зелье. В Петрограде приступом взяты дворцовые винные погреба, и по всей России громятся всякие винные склады. Вино льется рекой, в нем товарищи прямо купаются. Никакими силами нельзя приостановить это пьянство. Сам Луначарский заявил в Смольном, что в Петрограде царит пьяный ужас…

Кое-где заранее вино выливают в реки, в канализационные трубы и т. п. Так, например, в Москве уничтожены громадные запасы Удельного вина[403].

Вчера в Петрограде к Таврическому дворцу, месту Учредительного собрания, весь день шли громадные толпы «штатских». Это была мирная и внушительная демонстрация с лозунгами «Вся власть Учредительному собранию». Самое Собрание официально, конечно, еще не могло открыться. Но собравшиеся 40–50 членов Собрания (соц. – револ. и кадеты), однако, вошли в зал заседания и под председательством В.М. Чернова поговорили против большевиков (их не было), против их декретов и выразили единодушный протест против арестов членов Учредительного собрания (Кокошкин, Шингарев и кн. Долгоруков¹⁶³ арестованы) и против отмены свободы печати. Решили собираться таким же порядком до тех пор, пока не соберется кворум, и тогда уже объявят официальное начало заседаний.

Наш рубль ценится теперь за границей в 4 копейки. В Москве курица стоит теперь 9 р., мясо 2 р. 80 к. фунт, масло коровье 6–7 р. фунт, сахар 5–6 р. фунт, башмаки стоят 200 р., мужской костюм 500–900 р. Банкротство России наступило. «Жалкие остатки великой страны», как вчера вслух помыслил какой-то почтенный господин, обходивший труп той несчастной лошади, которая все еще валяется на Лубянке… <…>

13 декабря (30 ноября). Вот тебе, «бабушка, и Юрьев день, и Милюков!». Декретом народных комиссаров все кадеты признаны «врагами народа», а их вожаки, не исключая и таких «неприкосновенных» лиц, как члены Учредительного собрания, арестуются и предаются Военно-революционному суду. <…>

15 декабря (2 декабря). <…>

Писал ли я, что Иерусалим наконец занят англичанами?.. А «мы» взяли Калугу, Белгород, Ростов и Нахичевань (по сообщению большевиков).

Павшую на Лубянке лошадку наконец убрали, но вчера я видел в разных местах еще три лошадиных трупа. Около них стаи собак. Все пошло попросту. Социализируемся вовсю!

Во всех газетах сегодня сообщается слух о побеге из Тобольска Николая Второго. Еще раньше писали о том, что его дочка Татьяна¹⁶⁴, переодевшись в мужской костюм, бежала в Англию. <…>

18 декабря (5 декабря). Слухи о побеге Николая Второго опровергаются.

Итальянские подводные лодки в Триестской гавани потопили австрийский броненосец «Вена» и повредили броненосец «Монарх».

3-го декабря в Москве произошла манифестация в защиту Учредительного собрания. Я на улицу не выходил и сам ничего не видел, но по газетам можно вывести заключение, что манифестация имела внушительные размеры и порядочно-таки рассердила большевиков, которые даже не допустили гласных Думы в Университет Шанявского[404], где предполагалось заседание Думы. Оно состоялось под открытым небом на Миусской площади. Высшие служащие старой Городской управы бастуют, и вообще сейчас никакой управы над городом нет. Хозяйствуют районные большевики и какой-то Афонин. Впрочем, «какому-то Афонину» выдано уже на нужды города из Гос. банка 16 млн.

Судебные учреждения в Москве вчера закрыты военной силой, явившейся по распоряжению Муралова (Маралова или Мурлова – как его зовут «близко знающие»).

Но Ростов-на-Дону и Нахичевань заняты казаками. Значит, большевики не везде еще воцарились. Точно так же в Киеве и Харькове им дан отпор со стороны Украинской рады. <…>