Моя рыжая проблема 1-2

Моя сильная сторона — не конструирование и моделирование — точнее, не овеществление ничто, сколько бы времени я ни провела в мастерской Ригуми Шаа. Разве что лет через пятьдесят расклад изменится. Зато телепатия и эмпатия естественны, как дыхание. Конечно, возможности Оро-Ича неизмеримо выше, однако его багаж знаний и опыта не включает в себя мой целиком. Можно представить пересекающиеся круги — огромный у него, крошечный у меня. Большая часть из того, что умеет мастер Лагона, мне пока недоступна по определению. Но есть и небольшой участок, который в свою очередь находится вне зоны понимания Оро-Ича. Набор подавленных воспоминаний, эмоционального опыта и специфических знаний, которые я сама не замечаю.

Но "не замечаю" — не значит "не использую".

В конце концов, не зря же мастер Лагона верит в связь между добычей и магом, который ею обладает. Добыча делает мага сильнее; значит, есть во мне нечто, из-за чего я попала в этот мир и что является ключом к способностям Тейта.

Горло точно спазм прошил; пить хотелось до одури.

— Ты в порядке? — встревоженно обернулся рыжий.

Я улыбнулась:

— Вполне. Собираюсь вот… посмотреть.

Вообще-то у меня уже было одно предположение. Необучаемость Тейта с самого начала напоминала мои собственные трудности с местной магией. Биокинез, эмпатия и телепатия, конструирование и моделирование — из трёх областей Оро-Ич выбрал для адаптирования под лагонскую школу ту, что поможет мне выжить — и, что немаловажно, наиболее похожую на магию. И то без возможности видеть иной слой мира, энергию, используемую для колдовства, перестроиться у меня получилось далеко не сразу. А телепатия? Учитывая разницу в подходах, не уверена, что я вообще смогла бы освоить местные приёмы. Разве что грубо сымитировать…

Было и ещё кое-что, объединяющее меня и рыжего — скорость.

Псионические способности позволяли черпать энергию изнутри, потому-то я и уставала намного раньше магов. Зато действовала почти мгновенно. Быстрее реагировал только сам мастер Оро-Ич, однако он находился на совершенно ином уровне, несопоставимом. В остальном же псионика давала мне фору по сравнению с магами. Иллюзии я воплощала почти так же быстро, как мастер Ригуми, только вот мои творения были куда более хрупкими и простыми, несравнимо ниже по уровню. И я сумела отразить телепатическую атаку Эфанги! Конечно, не только за счёт скорости — сработал фактор удивления. Неориентируемая поверхность оказалась для мастера сюрпризом; в настоящем бою, где некому сказать "стоп" и осадить противника, щиты дали бы мне всего лишь незначительную отсрочку.

Неважно.

Главное, что Тейт действовал так же — очень-очень быстро, грубо и сильно. И его сила — это я запомнила после сражения очень точно — шла изнутри. Нечто жгучее, болезненное, мощное…

А у испепелителей?

— Беги или гори, — прошептала я и облизнула губы; горько, солоно, шершаво.

Кто сказал, что "гори" значит именно "сдохни"? Сердце тоже может гореть. А вдохновение — сжигать.

Рыжий покосился на меня, но не произнёс ни слова. А я глубоко вдохнула жаркий воздух, отбросила с лица прилипшую прядь и села так, чтобы щиколотки соприкасались. Для глубокого анализа обычной степени сосредоточенности могло бы и не хватить. Нужен купол километров на пять, причём плотный.

Что ж, начнём.

…один из самых сильных страхов любого телепата — раствориться в чужом разуме. Чем больше контактов устанавливаешь одновременно, тем сложнее держать концентрацию. Причём опасна не агрессия, лупить по врагам можно, не понимая их; опасно познание. Чтобы в буквальном смысле встать на место другого человека, нужно отказаться от части себя, позволить чужому видению мира заместить твоё.

Некоторые ученики чувствовали моё прикосновение; одни отмахивались от него, другие наоборот, приглашающе раскрывались, когда осознавали желание понять. Легче всего было с подмастерьями. Один из них, обладающий примерно третьей ступенью эмпатии, даже любезно пояснял свои действия, моделируя мысленные образы.

…мир он воспринимал как пылающую пропасть. Жуткий, испепеляющий жар всегда был рядом — только ладонь протяни, зачерпни полной горстью, сомни, измени сообразно своим желаниям и пользуйся. На жар можно воздействовать голосом и движением; тело мага постепенно трансформируется в идеальный инструмент.

Если пламя — это дыхание, то испепелители творят музыку. Слабые ученики дуют в дудочки, каждый в меру сил; у подмастерьев — валторны, органы, саксофоны.

А мастер Чирерори, который сидит на возвышенности с того края кратера — прекрасное место, кстати, замечательный вид открывается, — целый духовой оркестр.

— Тейт, — тихо позвала я, с трудом разлепив губы. — А можешь ты сейчас показать, что умеешь? Что-нибудь сильное?

Мрачную задумчивость у рыжего точно ветром сдуло. Он заулыбался:

— Ага, сейчас! — и сиганул было в кратер, но на полпути передумал и запрыгнул обратно ко мне. — Отсюда только никуда не уходи. Опасно.

Забавно, что при этом он явно имел в виду вовсе не тот пламенный хаос, который бушевал в кратере сейчас.