Моя сестра – Елена Блаватская. Правда о мадам Радда-Бай

Правда, я не могу объяснить одной вещи: как производила она по своему желанию и прекращала разнообразные стуки, раздававшиеся на большом расстоянии вокруг нее, а также странные звуки, похожие на пощелкиванья маленькой электрической машины, о которых я говорил в своем месте. Но этим явлением исчерпывается все в ее феноменах, чего я не могу объяснить. Я знаком с хорошенькой серебряной «штучкой», игравшей такую роль в мелодических нотках, которыми «хозяин» давал знать «избраннице» о своем присутствии.

Что мягкие руки «madame» с гибкими, утонченными на концах пальцами были очень искусны в проделывании разных быстрых движений – это я видел много раз. Вероятно, она брала уроки фокусов у какого-нибудь «профессора белой магии», быть может, у того именно фокусника, помощником которого состоял Бабула, поступивший к ней потом в услужение, помогавший ей дурачить «публику» и подсмеивавшийся над «хорошими, кисейными махатмами».

Быстротой движений и ловкостью рук легко объясняется феномен с портретом в медальоне, описанный мною в главе VI моего рассказа. Она просто на моих глазах заменила один медальон другим, представлявшим точный дубликат первого, и так быстро, что я этого не заметил. Но ведь профессиональные фокусники производят всякие чудеса, перед которыми все чудеса, все феномены «madame» – ничто, и это вовсе не дает им права заявлять о своих «высоких посвящениях» и «необычайных психических способностях».

Я свидетельствую, что не только на моих глазах, но, судя по всем описаниям Синнетта, Желиховской и других ее панегиристов, и на глазах кого угодно Е. П. Блаватская, за исключением «стуков», не произвела ни одного, так сказать, «физического» феномена, которого нельзя было бы объяснить фокусом и самым обыкновенным, простым обманом. В расследовании Лондонского психического общества, в отчете Годжсона, приведены примеры выдающихся чудес Блаватской, опубликованных Синнеттом, и все чудеса эти разобраны и объяснены вполне ясным и удовлетворительным образом.

Когда «madame» могла произвести феномен одна, собственными средствами, она улучала удобную минуту и действовала. Когда одной нельзя было управиться, она призывала на помощь Бабулу, Олкотта или других необходимых лиц из числа ее сообщников. В главах X и XI я рассказал, как произведены были в Эльберфельде два феномена с помощью Олкотта; для второго из этих феноменов, для письма махатмы, полученного «астральным путем» г-жою А., понадобилось даже участие того невинного английского мальчика, с которого сняли крест и заменили его буддистским непристойным амулетом.

Но, быть может, она была сильнее в феноменах «психических», в проявлении своих исключительных духовных способностей? В этой области чудеса, рассказываемые о ней ее сестрою и друзьями, еще поразительнее! Она, глядя на человека, читала его мысли, видела далеко совершающиеся события, с изумительной ясностью предсказывала будущее…

Однако я опять-таки свидетельствую, что за все время моего знакомства и моих сношений с нею я никогда не мог убедиться в чем-либо подобном. Мне не раз приходилось в жизни встречать людей, изумлявших меня или временной, или постоянной своей тонкой прозорливостью. Я знаю вполне доказанные для меня примеры исполнявшихся предчувствий, предчувствий не туманных и неопределенных, а совсем ясно и точно сформулированных. Вообще, я знаю, что в сложном внутреннем мире человека, в тайниках его духа, дремлющего среди вещественной яви, скрыты самые разнообразные способности и что иной раз вследствие причин, нелегко поддающихся анализу, эти способности заявляют о себе хоть и быстролетными, но реальными, осязаемыми явлениями.

Зная все это, я, разумеется, нисколько не удивился бы, найдя и в Е. П. Блаватской что-либо подобное. До последних дней нашего знакомства, уже сначала уверенный, а потом и утвержденный ею самой в том, что она морочит и обманывает людей, я все ждал какого-нибудь проявления ее тонкой прозорливости и т. д. С другой стороны, она сама – и читатель должен ясно видеть из всего моего рассказа, подтвержденного документами, – бог знает что дала бы ради возможности удивить меня и остановить мое внимание на чем-либо интересном.

Но ничего, ничего я от нее не видел. Когда она подготовляла какой-нибудь феномен, я всякий раз знал, что именно должно случиться, и видел, как она прямо наводит разговор на известную тему: для примера стоит только вспомнить сцену, завершившуюся русским писанием Баваджи, его «блаженны врущие».

Нередко, то закрывая глаза, то дико поводя ими, она объявляла мне, что видит сцены, происходящие там-то и там-то. В тех случаях, когда мне удавалось проверить это ясновидение, всегда оказывалось, что ровно ничего из якобы виденного ею не происходило в действительности. Ни разу она не угадала, хотя бы только приблизительно.