Моя сестра

– Элли, спасибо… – начала я, подходя к ней. Но она резко развернулась, почти задев меня ножом. – Элли, берегись. Осторожнее. – Лезвие было на расстоянии нескольких сантиметров от моего лица. Зачем ей угрожать мне? Что я сделала? Я вжалась в стол. Где-то издалека я слышала аплодисменты.

– Думаешь, тебе можно спать с моим парнем, а? – Она опустила нож, направляя его точно мне в грудь. Я сглотнула, пытаясь отодвинуться, но деваться было некуда.

– Нет, Элли. Я никогда… – Но она не дает закончить.

– Ах нет, Элли, – передразнивает она. – Я никогда не хотела этого. Он меня заставлял. – Она подносит нож, но недостаточно близко, чтобы коснуться меня. – Ты думаешь, можешь покинуть меня и забрать все, что есть у меня? – Я посмотрела на мужчину, которого она называет своим парнем. Он катался по полу, уже даже не стеная – скуля, пытаясь встать на ноги. Она ударила его по голове, и я сразу вспомнила ее мертвую собаку. Он упал на пол без сознания.

– Он действительно меня принуждал, – возразила я, и она снова махнула ножом, на этот раз задев мою руку и начертив кровавую полосу. Я отдернула руку и увидела, как она расплывается в улыбке от того, что я морщусь, зажимая рану, а теплая кровь струится меж пальцами. Тогда я заплакала. – Он пытался…

– Не произноси это. Я воткну его в тебя, черт, я обещаю. Прямо как ты в эту Марго Вульф. – Она размахивала ножом перед моим лицом так близко, что я видела свое отражение на лезвии. – Она тоже заслужила это. Как и ты заслужишь. Я тебя, мать твою, зарежу, если ты к нему еще раз приблизишься.

Он еще раз простонал, отвлекая ее на долю секунды, и я проскользнула мимо нее, схватив сумку, и побежала. Нужно было выбираться. Я, наконец, увидела: при том, что она единственный человек, которому я всегда была нужна, она также единственная, кто всегда был рядом, когда что-то шло не так. Каждая ошибка, каждое происшествие, каждый раз, когда я или кто-то другой получал травмы – всегда она тут, готовая стать дирижером. Я больше не могу позволить ей иметь такую власть надо мной. Я должна вернуть ее себе. Последнее, что я слышала, перед тем, как выскользнуть из квартиры – его стоны, и как она обещала не просто убить его, а что похуже.

Я даже не осталась, чтобы переодеться, предпочла убежать в своей пижаме с мишками, испачканной кровью из пореза на руке. Я не задумывалась о том, что люди могут видеть меня из своих окон. В тот день я сбежала в университет, уверенная в том, что если бы осталась, она бы убила меня, рано или поздно. С тех пор я продолжала бегать от нее.

Глава 34

Словно любопытная соседка, я наблюдаю в окно, как обыскивают машину Антонио, а Форестер и МакГуайр уводят его самого. Другая группа полицейских входит в дом, чтобы обыскать его. Они сообщают мне, что завтра тоже кто-то должен будет прийти взять показания. С моего разрешения они забирают папки с бумагами, мой компьютер и вещи Антонио, вроде той куртки, которую он купил. Представляю, как соседи, спрятавшись за занавесками в тени, сейчас смотрят на происходящее и выдумывают небылицы. Наверное, они думают, что он убил меня. Ожидают, что пара полицейских в форме вернутся и опечатают вход. Они будут сидеть и пару часов ждать, когда же вынесут пакет с телом. Таковы уж мы, люди. Ждем, когда что-то плохое произойдет в чужой жизни, и тогда усаживаемся поудобнее и смотрим шоу, такие вот мы подонки-вуайеристы.

Только сейчас я осознаю, как же странно, что я никогда не видела комнаты Элли в том доме. Но я могу представить ее, если честно, этим я и занималась с того момента, когда полицейские зачитали отрывок о том, что они обнаружили в комнате. Я представляю большую кровать на двоих, все, что обычно расставлено аккуратно и по местам, находится в беспорядке. Простыни все в складках, кровать выглядит примерно так, как моя в те ночи, когда я не могла заснуть, задавая себе вопросы о родителях. Возможно, рядок плюшевых медведей, в разной степени стремящихся упасть, парочка уже на полу, нечаянно сбита страстным движением ноги. Кувшин, как у отца, разбит. Стекло на полу. Воображаю себе комнату, такую устаревшую, что, кажется, она принадлежит пятидесятилетней женщине с обвисшими сиськами, потеющей из-за менопаузы. Смятые простыни покрыты пятнами крови и семени?

Я набрасываюсь на собственную кровать, как будто она во всем виновата, срываю белье с такой силой, что простыня рвется. Заталкиваю все в машинку, ставлю стираться на 90 градусов. Пинаю лампу рядом с диваном, и она падает, лампочка в ней разбивается от удара. Перед тем как окончательно сдаться, она издает шипение. Я беру коробочку из-под кольца и швыряю ее через всю комнату. Она сталкивается со стеной и, приземлившись на край мусорки, падает на пол.

Беру диск, что-то агрессивное из «Металлики», и выпиваю рюмку бурбона из бутылки, найденной в шкафу. После пары песен у меня начинает болеть горло от сигарет, горка в пепельнице заметно выросла. Я отключаюсь, но ненадолго, не настолько, чтобы закончилась ночь или встало солнце.