Моя служба на Тихоокеанском флоте

Хотя для спасения экипажа затонувшей подводной лодки делалось в наше время очень много. Обучение всех членов экипажа легководолазному делу было обязательным. Для этого было УТС (учебно-тренировочное судно). Оно было оборудовано всем необходимым. Бассейны с морской водой, барокамеры, отсеки, в которые подавалась вода или огонь, имитирующие затопление отсека или пожар. Недавно я прочитал в журнале «Популярная механика» об американском учебном судне (копии эсминца). Там имитируется легкий ветерок, легкий бриз, ароматы океанской воды. Всего этого не было на нашем УТС. Но вода, поступающая в отсек, горение ветоши и задымление отсека были настоящими. И действовать надо было по-настоящему. Так в условиях, приближенных к естественным, члены экипажа отрабатывали практические навыки по выходу из затонувшей подводной лодки через торпедные аппараты или шлюзовые камеры, по тушению пожара или заделке пробоины.

Для меня до сих пор самым жутким состоянием в прожитой жизни осталось воспоминание о выходе через трубу торпедного аппарата. В полном снаряжении подводника, с ИДА-59 (индивидуальный дыхательный аппарат) пролезть в трубу диаметром 533 мм человеку моей комплекции не так просто. Да еще находиться там вместе с двумя подводниками в полнейшей темноте, ждать, когда труба будет заполнена водой, а потом по сигналу вылезать из неё наружу, в бассейн с водой стало памятным на всю жизнь. Термин «мусинг» (узел на тросе, соединяющем всплывший аварийный буй и затонувшую лодку) мне как родной. Когда в кинофильме «42 метра» о затонувшей подводной лодке мичман, которого играет артист Галкин говорит впервые выходящему из лодки герою, которого играет артист Маковецкий «И по мусингам, по мусингам» у меня озноб по коже пробежал. Задержка на каждом узле (мусинге) позволяла подводнику избежать кессонной болезни (закипания азота в крови). Сколько барабанных перепонок матросов порвалось, потому что они неправильно себя вели при всплытии с глубины 30 метров методом свободного всплытия. А нервный шок у обеспечивающего персонала, когда из трубы торпедного аппарат вышли 2 матроса, а третий нет (вздремнул в полной темноте). Стали закрывать переднюю крышку, чтобы откачать воду, вытащить через заднюю, а он проснулся и стал вылезать, его прищемили крышкой. Так что было много разных нервных ситуаций во время этих тренировок на учебно-тренировочном судне.

Не знаю, насколько сейчас серьезно подходят к обучению экипажей подводных лодок, в наше время все это было поставлено на очень высокий уровень. И врачи подводных лодок очень профессионально изучали физиологию человека при глубоководном погружении. Ведь уже с глубины в 70 метров вместо обычной кислородно-азотной смеси подавалась кислородно-гелиевая смесь. Мы изучали, как она действует на организм подводника, как действует повышенное давление.

Дизельные подводные лодки имели довольно ограниченное внутреннее пространство. Там все было подчинено размещению приборов и оборудования для выполнения боевых задач. Удобству размещения экипажа уделялось очень мало внимания. Этим отличались подводные лодки со времен Второй Мировой войны американские и советские. У американцев намного больше внимания уделяется условиям обитания команды в длительном боевом походе. Даже на дизельных лодках. А у нас даже на атомных лодках удобства экипажа на втором плане, хотя лодки больше по водоизмещению, чем американские. К чему я это говорю. Да к тому, что на дизельной лодке элементарных удобств не было. В подводном положении в туалет можно было сходить лишь в 2-х отсеках из семи. А если боевая тревога, то перемещения по лодке запрещены. Хочешь в туалет, а не моги, терпи. В нашем втором отсеке туалета не было, поэтому, чтобы даже удовлетворить малую потребность, приходилось выдумывать. Я взял в аптеке 2 трехлитровых банки с притертыми крышками, чтобы не пахло мочой. Поэтому мы с сослуживцами по отсеку в случае острой нужды могли написать в банки, которые потом выносились на верхнюю палубу и опорожнялись. А в туалет «по-большому» вообще ходили в туалете, расположенном в ограждении рубки за выдвижными устройствами (перископами). Там было просто отверстие в палубе, куда можно было оправиться. При погружении лодки все дерьмо смывалось водой. Несколько раз было, что я сидел на корточках в этом туалете, когда объявлялось срочное погружение. Успевал только быстро вытереть попу и натянуть штаны и схватить жетон. И сразу в люк.

И уж потом внизу в центральном посту, застегивал штаны, ширинку и ремень. Почему надо было брать с собой какой-то жетон. Это пришло еще с войны. Когда лодка всплывала, в отсеках, как правило было нечем дышать. Да и надо было справить естественные потребности и покурить. Давалась команда «Выход наверх по секторам». Из каждого отсека мог выйти лишь один человек. Он брал жетон, выходил на мостик в рубке лодки и вешал жетон на крючок. Помимо удовлетворения своих потребностей он выполнял и обязанности – наблюдал за воздухом.