Моя сто девяностая школа

И Ромка открыл маленькую дверку, откуда мне в нос рванулось облако пара, застлало глаза, и мне показалось, что оно начало меня душить. Я не мог дышать, меня обволакивал пар, и я ничего не видел. Я хотел выскочить из этого ада, но Леня и Ромка держали меня и толкали в это жуткое помещение.

Я пытался зажать пальцами нос, но пар все равно врывался в ноздри и не выходил из них. Жара душила меня, и я как будто потерял сознание.

— Теперь выйди на минуту и приди в себя, — сказал Леня и вывел меня из парильной, ибо я не мог найти дверь и был как слепой.

Я глотнул свежего воздуха, открыл глаза и радостно вздохнул, но в этот момент Ромка втащил меня обратно. Было очень тяжело, опять меня обволок пар, но я уже кое-что видел.

В середине помещения находилась печь с наваленными на нее большими булыжниками. Они раскалялись, их обливали холодной водой из шаек, и шел сумасшедший пар, который густыми облаками плыл по помещению. Стояли чаны с горячей и холодной водой, и у стены был полок, на котором парились любители этого дела. Голые призраки передвигались по парилке, еле различимые сквозь облака пара. Жара, сухая жара пронизывала меня всего. И тут Ромка окунул в чан наш веник и хлестанул меня что есть силы, я даже подпрыгнул. А он колотил меня не переставая и приговаривал (как он мог в такой атмосфере говорить — непонятно!):

— С гуся вода, с тебя худоба! В баньке парился, с потолка ударился.

— Разве так веником бьют? — обратился к Ромке голый худой мужчина с бородкой. — А ну, дай мне твой веник.

Он взял у Ромки веник и шибанул меня по спине, потом по заду, по ногам, по шее и начал меня хлестать, не оставляя на мне живого места. А потом сказал:

— Ну, а теперь ты меня посеки.

И отдал мне веник.

Я, конечно, с удовольствием откликнулся на его предложение, взял веник и начал его колошматить, а он охал и приговаривал:

— Еще, а ну, поддай еще, а ну, еще разок!

А потом сказал:

— Пожалуй, хватит. Большое вам спасибо.

Я посмотрел на него и чуть не умер от ужаса. Это был Александр Августович Герке. Я бил нашего заведующего школой и преподавателя истории.

Я выскочил из парилки. За мной пробками вылетели оттуда Ромка и Леня. Мы глотнули свежего воздуха, и я почувствовал, как в меня входит обратно жизнь, как мне легко дышится и какой я удивительно легкий, будто не хожу, а летаю, какое изумительное чувство во всем теле, как дышит моя кожа, все ее поры.

— Ну как? — спросил Ромка.

— Здорово!.. — сказал я. — А вы обратили внимание, кого я бил веником?

— Конечно, — сказал Ромка. — Александр Августович постоянный посетитель этой бани. Он мастер веника. Пошли, братцы, примем холодный душ и закончим процедуру кружкой кваса.

Леня объяснил, что после бани принято пить холодный квас. И мы выпили по кружке шибанувшего в нос хлебного кваса, и это тоже было очень здорово.

Потом мы оделись в предбаннике и вышли на морозную улицу.

Настроение было превосходное, чувствовали мы себя замечательно, и я понял, что баня — это вещь.

А Леня сказал:

— Благодари нас, что мы тебя вытащили и приобщили к великой тайне Пушкарских бань. Интересно, что тебе поставит завтра Герке по истории…

Завтра действительно был урок истории, и Герке вызвал меня и спросил, что я знаю об императоре Нероне. Я рассказал ему о Нероне и о пожаре Рима, и он мне поставил «отлично».

— Пойдешь с нами на следующей неделе? — спросил Ромка.

— Обязательно! — сказал я.

И подумал, что неплохо опять встретить Александра Августовича в парилке и дать ему пару раз веником от всей души. Надо доставить ему удовольствие.

Хозяин

Герман пришел сегодня в школу какой-то взволнованный, вроде как бы растерянный, а может быть, даже и малость заплаканный. На истории отвечал тихо и большей частью невпопад, так что Александр Августович даже сказал:

— Ты, Штейдинг, сегодня явно в дурном настроении. Я тебя спрошу еще завтра, только приведи свои мысли в порядок.

На перемене мы все окружили Германа и поставили в лоб вопрос: что с тобой происходит? На что он, как всегда, прямо и честно ответил:

— Ребята, у меня неприятность по семейной линии. Вы заметили, что вчера я пропустил школу? Папа на день уехал, мама была больна, старшая сестра ушла на занятия, и отец поручил мне быть за него ответственным в магазине. И я весь день был главным человеком.

Пришел наш постоянный клиент Еркушин из дома на Гребецкой улице. Сказал, что у него до понедельника нет денег, и попросил поверить ему в долг. Ну как можно человеку не поверить? Я, конечно, поверил и отпустил ему на два рубля колбасы, на два рубля сосисок и на полтора рубля ветчины. Итого на пять пятьдесят.

Потом пришел наш водопроводчик Семен. Сказал, что корейка по два рубля фунт ему дорого. Ну, и я уступил ему по рублю семьдесят. Бедный дядька, что с него возьмешь?

В общем, когда папа вернулся, он насчитал в магазине на пять рублей шестьдесят пять копеек убытков.

Кричал на меня, стучал кулаком по прилавку и назвал бандитом.

Я считаю, что бандиты грабят людей, а я, наоборот, помогал людям. За что же такое?

Герман покраснел, еще больше разволновался и даже вспотел от переживаний.

Лебедев нахмурился и сказал: